Илья Новак - Некромагия

Дом состоял лишь из двух помещений, спальни и кухни. Никакого фундамента, пол земляной, все закопчено дымом из низкого очага. Дымохода тоже нет, его заменяли щели между бревнами. Вместо кухонного шкафа — ниша в стене. Не решаясь входить, Гарбуш покашлял.

На середине комнаты стоял стол — широкие доски на козлах. Семь или восемь голов повернулись к двери, и детский голос произнес:

— Это карла.

Отец семейства, седой и сутулый, хмуро произнес:

— Гарбуш? Входи и садись.

— Нет, спасибо, — откликнулся гномороб, открывая дверь пошире.

Он втянул носом воздух, с удивлением чувствуя запах чего-то мясного. В обычный будний день бедняки ужинали не только капустой с хлебом! Интересно, откуда они взяли...

Самое прекрасное создание на свете шагнуло к нему из двери.

В кухне младшие братья этого создания с любопытством наблюдали за происходящим, пока мать не шикнула на них.

Ипи спросила:

— Ты вправду не голоден?

Гарбуш мотнул головой, засопел и попятился, выходя из полосы тусклого света, льющегося сквозь дверной проем.

— Не сопи, — сказала Ипи, улыбаясь. — Когда ты сопишь, то становишься похож на какого-то лесного зверька.

На ней было длинное платье из грубого темно-синего драпа, на голове — накрахмаленная полотняная повязка.

— А коса? — спросил Гарбуш. — Где твоя коса?

Они прошли мимо окна. Стекло в нем заменяло пропитанное терпентином полотно, почти не пропускавшее света.

Ипи смутилась. Потупившись, она неловко провела рукой по затылку.

— Я же и отращивала волосы, чтобы...

— Чтобы что?

— Ну, мы их продали. Из них делают такие... забыла, как это называется. В общем, вроде таких накладных волос.

— Ты продала свою косу?! — возмутился Гарбуш.

— Тише, а то услышат...

— Ты же знаешь, как она мне нравилась! — укорил он.

И потом ему стало стыдно. Очень стыдно. До гномороба дошло, каким образом на столе появилось мясо.

Ипи моргнула. Гарбуш только раз видел ее плачущей, еще в самом начале знакомства, когда умер один из ее младших братьев. Воспоминания остались самые тягостные. Сейчас повод был куда менее трагичным, но девушка отличалась повышенной чувствительностью. Юный гномороб ухватил Ипи за маленькую ручку и попятился в темноту.

— Но и так ты все равно красивая, — зашептал Гарбуш, мучительно пытаясь подобрать нужные слова. Он никогда не умел делать девушкам комплименты. — Да, пожалуй, так ты мне даже больше нравишься. Но вообще-то я вот почему пришел. Мне скоро придется надолго отлучиться.

— Отлучиться? Как отлучиться, куда?

— Пока и сам точно не знаю. Я рассказывал про ковчеги, помнишь? Мы почти закончили один. Вот с ним и... отлучимся. Это вроде такого путешествия. Экспедиция.

— А когда вернешься? — растерянно спросила Ипи.

— Говорю ж, точно не знаю.

— А если через год? Или через два?

— Нет, что ты! Это не так долго. Ты не думай, я тебе всего не рассказываю не потому, что не доверяю, а потому, что сам всего пока не знаю. И мы же не прямо сейчас отправляемся. Так что я еще приду.

— Но ты точно вернешься?

— Конечно! Как у вас дела?

— Все хорошо. Брат сказал, что, наверное, сможет договориться насчет отца. Ну, чтобы его тоже взяли на службу.

У Ипи была младшая сестра, трое младших братьев и один старший. Они приехали в Фору не так давно, спасаясь от чего-то — Гарбуш не знал, от чего, Ипи не рассказывала. Раньше семья жила где-то возле Гор Манны. Старшему брату удалось устроиться в городскую стражу, мать с Ипи шили, но глава семейства все еще оставался без работы и ходил угрюмый и злой.

— Мне пора, — сказала Ипи. — Отец сердиться начнет. Когда станет известно, куда вы отправляетесь, — ты расскажешь мне?

— Обязательно, — пообещал он.

Она на прощание сжала руку Гарбуша и ушла в дом. Юный гномороб стоял, бездумно глядя на темные руины. Пора было возвращаться: их квартал хорошо охранялся, по вечерам многочисленные привратники запирали все ворота и двери и выражали неудовольствие, когда кто-то из подгулявших юных карл начинал стучаться среди ночи.

Он сделал несколько шагов и остановился возле окна. В одном месте заменяющее стекло полотнище чуть отошло от рамы. Тихо засопев, Гарбуш глянул внутрь. Хозяева мирно ужинали. Вместо лавок они использовали длинные доски на подставках, а глава семьи восседал на накрытом волчьей шкурой сундуке. Только Ипи сидела на сколоченном для нее братьями табурете с очень длинными ножками. Ведь это была семья обычных людей обычного роста, лишь одна из дочерей уродилась карлицей.

Некрос Чермор отлично знал, что Альфар скучает, когда он рассказывает брату свои сны. Но это не мешало описывать их, если снилось что-то необычное. А снилось такое часто.

— Солнце было как кровь, и оно вставало прямо из волн, восходило ввысь по левую руку. Но в то же время оно горело справа — и я не мог понять, отражение это или второе солнце. Горячее небо казалось отлитым из меди, кругом — вода, только вода. Волны пахли гнилью, океан загустел, стал желтым, вязким как масло, и какие-то склизкие твари плыли за судном. Но почему-то самым страшным были реи и канаты. Пересекающиеся на фоне огромного шара солнца, они напоминали тюремную решетку. Как думаешь, сон вещий?

Альфар замахал руками. В левой он сжимал короткую черную плеть.

— Брат мой, брат мой! Вещий? Это при твоей-то, гм, любви к открытой воде? О чем ты? Тебе в жизни не доводилось плавать на кораблях, и никогда не доведется. А что касается твоих снов... — Альфар пожал плечами. — Лучше скажи, ты думаешь принять этих людей — или пусть себе идут, откуда пришли?

— Нет, следует поговорить. Не стоит портить отношения с самим капитаном, — ответствовал Некрос.

Альфар кивнул паре застывших у дверей эдзинов, и те вышли.

Братья находились в кабинете под крышей башни Расширенного Зрачка, построенной недалеко от центральных ворот тюрьмы. Здесь на разных этажах располагались покои Черморов. Большинству строений тюрьмы старый Тэри Чермор дал подобные названия: башня Ночного Ужаса, Отчужденная Кузница, беседка Темных Дум, арка Быстрой Смерти... Некрос понимал это так: страхи перед подосланными убийцами не оставили дедушку Гэри и после того, как он навсегда поселился за стенами Острога.

Дремавший под столом пес-демон поднял голову и уставился на троих посетителей. Эдзины, чернокожие и очень похожие друг на друга, встали под стеной. Они, как обычно, были вооружены лишь эстоками, длинными мечами-шпагами с узкими клинками.

Братья Черморы остались сидеть в креслах. Бесцветная личность одного из посетителей, пожилого сержанта, не привлекла внимание Некроса, но двое других представляли интерес. Жирный малый, какой-то рядовой, остановился посреди комнаты. Волосы у него были обриты так, что лишь на макушке оставался правильный круг. Рядовой тупо посмотрел на братьев Черморов, на Тасси, на эдзинов. Некрос с легким удивлением заметил, как те напряглись. Охрана Острога-На-Костях, привезенная дедушкой Гэри с востока, отличалась полнейшей невозмутимостью. Некрос знал, что интерес к окружающему пробуждается в чернокожих только с появлением стоящего противника. Стражник на первый взгляд не вызывал подобного впечатления — невысокий молодой толстяк с заплывшим лицом... Хотя толстые люди способны двигаться быстро. Из-за правого плеча рядового торчала деревянная рукоять, но Чермор не понял, какое именно оружие носит стражник за спиной. Этот человек напоминал дикого лесного кабана — опасного и совершенно бездумного.