Дмитрий Резаев - Ферма

– Да-да-да. Больше ничего добавить не хотите?

– Задавайте вопросы, сэр.

– Понятно… Значит, будем пытать…

Спилмен Раш подошел к небольшому шкафчику и стал колдовать с замком. Шур раздумывал недолго. Его тренированное тело рванулось вперед. Один удар ребром ладони по шее, и дело сделано. К сожалению, вперед успело рвануться лишь тело. Руки, которые должны были оттолкнуться от подлокотников, чтобы придать телу нужное ускорение, в мгновение ока оказались прикованными к этим подлокотникам стальными браслетами. Их лязг был столь внезапен, что Шур прикусил себе язык. Еще секунду он по инерции тужился, но это привело лишь к тому, что с указательного пальца правой руки слетела лангетка, так заботливо наложенная опальным ныне Вальдесом. Спилмен Раш медленно выпрямился и повернулся, держа в руках две стальные спицы. На телодвижения Шура он не обратил никакого внимания. Шур еще раз безуспешно попытался вырваться.

– Черт! Что за варварские штучки. Есть же детектор лжи, психотропные вещества, ослабляющие волю, есть сыворотка правды наконец!

Раш усмехнулся. Две спицы в его руках подрагивали, будто от нетерпения. На их кончиках играли отраженные лучи настольной лампы, стоящей на журнальной тумбе. Эти иглы целились Шуру прямо в глаза. Он не мог оторвать от них взгляда. Внезапно его прошиб холодный пот. Он почувствовал, как сгиб воротника рубашки намокает от липкой влаги.

– Господи, что же это такое!?

– Наркотики, сыворотка правды, – передразнил его Раш, – какая глупость. Еще предложи напоить тебя «Старой девой», и ты спьяну мне все выложишь.

Спицы качнулись вперед. Шур вспомнил, как ему в детстве делали укол в роговицу глаза. Он отчетливо видел врача – молодую женщину, добрую и соблазнительную одновременно. Шприц вынырнул откуда-то сверху, из темноты, и он заерзал в кресле, инстинктивно пытаясь увернуться. И тогда добрая, соблазнительная женщина вдруг стала жесткой, ее руки превратились в клешни, намертво сдавившие затылок, так, что он не мог шевельнуть головой. А затем игла ракетой понеслась к нему. Специальные зажимы не давали зажмурить глаз, чтобы не видеть жала, чей кончик в миллисекунды стал размером с кулак.

Шур отвел взгляд, стараясь не смотреть на спицы в руках Раша. Он уставился в пол, но на нем плясали две кривые тени, извиваясь, они подползали к нему все ближе, пока не коснулись ботинка. Ноги! Нужно ударить носком по надкостнице. А там будь что будет, лишь бы оттянуть финальный момент. Нет, надкостницу скрывает сапог. Лучше в коленную чашечку. Но ноги давно уже стали ватными, словно в них никогда не было костей, которые облегают эластичные тренированные мышцы. Шур отчетливо осознал, что сейчас он умрет. Его обволакивал искаженный голос Спилмена Раша, звучавший так, будто он был записан на плохой пленке. Слова растягивались, как жевательная резинка или оконная замазка.

– Боль – это всего лишь мгновение. Самое страшное, Эдвард, – не боль, а воспоминание о боли. Ты не умрешь. Ты сначала предашь всех, кого только можно, включая самого себя, а потом всю жизнь, как поганый пес, будешь лизать мне сапоги.

Два черных крыла взметнулись вверх и назад. Две серо-синие шпаги блеснули в отраженных лучах переменного тока и огненными струями вонзились Шуру под ребра. Шур закричал и рванулся вперед. Боль была невыносимой. Раш медленно поворачивал спицы, которые были уже внутри того, что называлось Эдвардом Шуром. Сам Шур взмыл под потолок, обогнав свой собственный крик. Его тело билось в нечеловеческих конвульсиях. Спилмен Раш отпустил спицы и, скрестив руки на груди, задумчиво смотрел, как они вихляются из стороны в сторону.

Левая рука Шура, сдирая кожу, с жутким хрустом отодрала наручник и ухватилась за спицу в правом боку. Вращая глазами от бешенства и напряжения, агент МБР вырвал спицу и, замахнувшись, метнул ее в Раша. Раш переступил ногами, легко и изящно уходя с линии атаки. Спица, взвизгнув, воткнулась в деревянную стенную панель. Левая рука Шура продолжала творить чудеса. Она справилась и со вторым наручником, освободив свою правую сестру. Шур выдернул левую спицу и, зажав ее в окровавленной руке, бросился на Спилмена Раша. Тот проворно отскочил в угол и нажал кнопку на запонке. Двери лифта распахнулись, и в комнату, громыхая сапогами, вбежали десантники, держа автоматы на изготовку. Шур остановился. Он даже не мог тяжело дышать, так болели ребра. Ему казалось, что спицы все еще в нем, все еще грызут острыми мелкими зубками нежное, живое мясо. Шур непроизвольно ощупывал себя глазами и каждый раз с облегчением замирал, не замечая спиц. Наконец он успокоился настолько, что смог оценить обстановку. Бросил на пол бесполезную спицу, даже не успев ее как следует рассмотреть. Видимо, она была смазана какой-то кислотой, иначе что же вызывало такую непереносимую боль?

Раш, заметив, что взгляд Шура стал осмысленным, по-отечески улыбнулся ему:

– Ну, что, продолжим?

Этого Шур вынести не мог. Он развернулся и бросился к стеклянному окну. Рефлекторно он поступил так, как учили: пригнул голову и ударил в стекло плечом, а точнее, почти спиной, стараясь не думать о том расстоянии, которое отделяло его от бетона внизу. Осколки рассыпались с веселым звоном, пропуская в комнату ветер и дождь.

– Там внизу воздушный шар, метеозонд. Только что собрались запустить, чтобы измерить силу ветра. Он может остаться в живых, – заметил один из десантников.

Раш развернулся к лифту:

– Я знаю про зонд.

Он летел очень долго. Затем его спина коснулась чего-то мягкого, и он покатился вниз. Больно ударился о бетон и понял, что жив. Дождь лил как из ведра, облепляя со всех сторон его тело, будто стараясь забинтовать, зализать две страшные раны. Шур, едва разогнувшись, побежал сквозь шевелящуюся серую стену.

С рассветом они двинулись дальше. Три тени, три хмурых, небритых лица. Они перебирались через обломки плит и скомканные телеграфные столбы. Солнечные лучи врывались в возникшие сами по себе переулки и шарили по стенам, выискивая путников, словно прожектора береговой охраны. Впереди, сзади и по сторонам находилась разруха. И разруха эта жила. Костюм Трэша уже был изрядно порван, а сигара печально поникла. Летчицкая форма Самарина напоминала о себе лишь остатками цвета. Парик он давно выбросил. У Арчера Харпера под глазами зияли огромные черные круги, делая его похожим на вампира Носферату. Им отчаянно хотелось есть. Самарин предложил поймать крысу, но это не вызвало энтузиазма у его друзей-аристократов.

К вечеру, когда все трое валились с ног от усталости, Трэш указал на металлический ангар с покореженными, не закрывающимися дверьми. Они вошли в него и увидели костер. Вокруг костра сидело несколько человек в лохмотьях. Они с любопытством рассматривали пришельцев. Один из них радостно замычал, пуская слюну, и затряс здоровенным кулачищем. Трэш, Самарин и Харпер попытались ретироваться, но вход загораживали две значительные фигуры.