Наталья Точильникова - Кратос

– Да.

– Это необходимо? Именно сейчас?

– Это необходимо. Именно сейчас, – спокойно говорю я.

Перепрограммирование биомодераторов не может изменить человека, только подкорректировать настроение, сделать менее агрессивным и более внушаемым, это биохимия, ничего больше. Остальное работа психолога. Иначе курс лечения занимал бы три минуты, а не три месяца. Быстрее можно, но пусть лучше наш подопечный потеряет время, чем психическое здоровье.

– Нет, – говорит он.

Я останавливаюсь.

– Что вы сказали?

– Я сказал нет. Не сейчас! Дайте мне хоть час душевного покоя!

– Никакого душевного покоя у вас нет. Есть радость встречи и боль потери, именно это нам и нужно.

– Да идите вы к черту с вашей психологией!

Он махнул рукой и пошел вдоль по коридору.

– Стоять, – негромко сказал я.

Терпеть не могу такой тон, но он работает. Хазаровский остановился.

– Леонид Аркадьевич, мне вызвать охрану?

– Это ваше право, – процедил он и направился дальше.

– При данных обстоятельствах это моя обязанность, – заметил я.

Охранники появились раньше, чем Лео дошел до следующей двери. Профессиональным движением заломили руки назад и свели запястья, между пластиковыми браслетами протянулся короткий толстый шнур.

– Леонид Аркадьевич, зачем это было нужно? – спросил я.

Он посмотрел скорее с отчаянием, чем с ненавистью.

– А чтобы подпортить вам дело.

– Портите только себе.

Его довели до дверей лаборатории.

– Сюда, – сказал я.

Ему разомкнули наручники, не отпуская, помогли снять камзол и лечь на стол под излучатель биопрограммера. Браслеты присоединили к белым пластиковым квадратам на столе. Я включил прибор. Хазаровский расслабился, задышал ровнее. Я скорректировал работу биопрограммера через устройство связи. Сейчас Лео прежде всего надо успокоиться, это для биопрограммера не проблема.

– Можете идти, – говорю охране.

В мерном жужжании прибора намечается странный тон. Его там не должно быть! Я работаю с биопрограммерами несколько лет. Что-то не так! Я проверил прибор еще утром, когда Лео собирался на свидание. Проверить еще раз не было возможности. Он несколько часов простоял без присмотра. Но лаборатория была заперта!

– Леонид Аркадьевич, как вы себя чувствуете?

Он молчит.

– Леонид Аркадьевич!

– Евгений Львович, а казнят здесь же, на этом же столе?

Слава богу! Вроде в порядке, я вытираю пот тыльной стороной кисти.

– Делают эвтаназии, – поправил я. – Последняя была тридцать пять лет назад. И вообще не здесь. Девять лет назад в соседнем здании собирались подвергнуть этому Анри Вальдо. Уже подготовили установку. Но мы его отстояли, в последний момент пришла отсрочка. Установка такая же, вы правы. Только эта совершеннее.

Я вырубаю прибор. Хватит на сегодня. Может быть, мне и послышался этот странный шум, но лучше все проверить. Отключаю крепеж браслетов.

– Вставайте!

Я помогаю ему встать, повторяю свой вопрос:

– Как вы себя чувствуете?

– Хорошо. Насколько вообще хорошо можно себя чувствовать после этой процедуры.

– Пойдемте!

– Я должен извиниться, – говорит он. – Я был не прав, простите.

Это действие биопрограммера. Девяносто процентов наших пациентов начинают каяться и просить прощения, но верить этому стоит не больше, чем признаниям в любви во время оргазма. Глубокая перестройка личности за две минуты не происходит.

– Это штатная ситуация, – отвечаю я. – Вы впервые по-настоящему сорвались за последний месяц, ничего страшного. Бывает хуже.

– Опять на душеспасительную беседу?

– Опять, – говорю я.

И сам сомневаюсь, что потяну сейчас вести с ним правильный, психологически выверенный разговор, мне не дает покоя странная работа биопрограммера И вроде бы все нормально, у него стандартные реакции, и охрана нам сегодня больше не понадобится но это, может быть, лишь видимость. Почему он спросил про смертную казнь?

– Леонид Аркадьевич, если вы почувствуете себя хуже или просто странно, немедленно свяжитесь со мной. Не бойтесь беспокоить хоть среди ночи.

Хазаровский мне симпатичен, но дело не только в нем. Если с одним из наших подопечных что-нибудь случится, это дискредитирует весь проект. Более того, это способно похоронить саму идею центров психологической помощи.

– Что-нибудь случилось? – спросил Лео.

– Нет, нет, ничего.

После беседы, которой я был не слишком удовлетворен, я вернулся к биопрограммеру и посмотрел его память. Ничего странного, никаких следов. Но я не мог успокоиться. Здесь нужен биопрограммист, а не психолог, который умеет только пользоваться прибором и ничего не понимает в его внутреннем устройстве. Знакомый специалист у меня есть, это Саша Прилепко, преподаватель с Тессы. Пару дней назад мы с ним совершенно неожиданно столкнулись в центре Кратоса.

– Юля, ты нужна мне.

– В каком качестве? Любовницы?

– Начинается война, мы выдвигаемся к гипертоннелю, если со мной что-нибудь случится, мне некому больше доверить флот.

– Спасибо за откровенность. Но ты должен провести меня в космопорт. Сам знаешь…

– Я буду ждать тебя.

Я встретил Юлю у дверей здания космопорта. Под новым именем она еще нигде не засветилась, но военные детекторы могут распознать ложную личность. Но ничего, пронесло. Мы идем к кораблю по титанобетону порта. Он возвышается чудовищной громадой на фоне закатного неба Кратоса, на соседних площадках еще несколько десятков кораблей с Тессы поблескивают дымчатыми боками, словно стая дельфинов, готовая вынырнуть из воды. На орбите нас ждет линкор «Анастасия», переданный императором Тессианскому флоту. Легкий флот плюс один линкор – это удручающе мало для защиты системы от метаморфов. Одна надежда на то, что мы придем раньше, чем появится их флот. Надежда, увы, призрачная. До устья гипертоннеля неделя пути, а я не вижу дальше трех-четырех дней. Если через три дня флот метаморфов будет на орбите Кратоса, это значит, что сейчас он уже в районе Ромула. А мы – только передовой отряд, который должен сдержать первый удар и дать время развернуться остальным силам Кратоса. Из таких сражений обычно не возвращаются.

Я бросил взгляд на малое кольцо. Вот уж действительно калиф на час! Максимум на три дня.

Юля проследила за моим взглядом.

– У тебя новое устройство связи?

– Не совсем. Это кольцо принца империи.

– Шутишь?

– Нисколько.

– Покажи!

Она присмотрелась к нему внимательнее, слегка побледнела и отпустила мою руку.

По-моему, она видит его не в первый раз.

– Почему же об этом не объявили? – спросила она.

– Страдин обещал инаугурацию после победы, – усмехнулся я.