Николай Буянов - Клятва на мече

Он хмыкнул:

– Что во мне загадочного? Обычный растерянный человек, у которого исчезла дочь. Был бы это современный боевик, я давно бы уже скакал с автоматом и крошил мафию направо и налево.

– Вашу дочь украла не мафия. Иначе с вас потребовали бы выкуп… С вас, кстати, много можно потребовать?

С неба наконец обрушился ливень. Дарья и Игорь Иванович спустились в метро и встали на эскалаторе, тесно прижавшись друг к другу.

– Когда вы уезжаете?

– Завтра утром, – отозвался Игорь Иванович.

– И что будете делать?

Он вздохнул. Вопрос был не из легких.

– Аленка, бросив гимнастику, стала ходить в какой-то клуб… Или школу. Я как-то поинтересовался, дурак старый: что вы там изучаете? Она ответила: у-шу, йога, восточная философия… Я уверен, она подверглась такому же воздействию – с ее сознанием что-то произошло. Все одно к одному: письма… несуществующий лагерь на Кавказе.

– У-шу и йога здесь ни при чем, – задумчиво проговорила Дарья (в вагоне метро было тесно, их раскачивало и прижимало друг к другу – короткий сентиментальный роман, длительностью в несколько остановок-станций). – Я этим занимаюсь всю жизнь, для меня это – воплощение всего светлого… Йога, кстати, означает «союз». Там нет места Черной магии.

– А что же тогда?

– Не знаю. Особый вид гипноза, не йога – а отдельные ее элементы… Суггестия… Но это, опять же, только мое предположение.

«Да, – подумал он. – Найти Аленку – полдела. Расколдовать ее, спасти, не зная механизма действия Черной силы – задача куда серьезнее».

Расколдовать…

– А те двое – сын Тхыйонга и ученик – занимались вместе с вами?

– Что вы! Мы были в ту пору подготовишками. А они – продвинутыми мастерами (я имею в виду – в единоборствах). Сын, впрочем, тренировал нас, когда старик был в отъезде. Он прекрасно владел несколькими стилями. Вот маг, наверное, из него не вышел.

– А второй?

– Он к нам не снисходил. Всегда поглядывал свысока, с этаким холодным презрением. Однажды я видела, как он тренировался в одиночестве. Я спросила Тхыйонга, что это за школа. Он ответил, одна из вьетнамских ветвей. На Тибете такой стиль никогда не практиковался.

– Вьетнамская ветвь, – задумчиво повторил Колесников. – Он что, был вьетнамцем? Я всегда считал, что ближайшим учеником мастера не может быть иностранец…

– Он был не просто иностранец, – ответила она. – Он был европеец.

Таши-Галла смотрел на сверкающую сталь с внутренней дрожью. Этот меч нельзя было показать кому-то, но и нельзя было просто любоваться им самому. Им нельзя было угрожать и нельзя было ранить в споре, выясняя вопросы чести. Этот меч умел только одно.

Убивать.

Таши-Галла почувствовал тепло рукояти, идеально вошедшей в ладонь. Сталь завибрировала, бледный свет брызнул во все стороны, осветив дальние уголки пещеры. Из пустоты вдруг возникло лицо старого настоятеля монастыря Син-Кьен. Лицо было мудрое и печальное. Таши-Галла ощутил слезы на глазах; он помнил, как белобородый настоятель принял его – спокойно, с доброй улыбкой и без тени сомнения, несмотря на то что перед ним стоял ближайший ученик черного мага.

– Простите меня, Учитель, – прошептал Таши-Галла одними губами.

И ему почудилось, что тот кивнул в ответ.

…Его пытались остановить. Возможно, в другое время его остановили бы – у Юнгтуна Шераба была чрезвычайно сильная охрана. Здесь собрались лучшие воины – монахи Бон-по, прекрасно вооруженные мастера боевых искусств и боевой магии. Дом, такой неприметный и скромный снаружи, внутри состоял из множества комнат, коридоров, тайных ходов и был напичкан хитрыми смертельными ловушками. Охранники в черных панцирях появлялись из воздуха в самых неожиданных местах и с яростью бросались на непрошеного гостя со всех сторон – сзади, спереди, с боков, сверху, прыгая с балок перекрытия, подобно громадным паукам… Таши-Галла шел сквозь них спокойным четким шагом, не считая ран, практически не тратя времени на защиту, только коротко взмахивая древним клинком. Тот выполнял свою работу исправно – с каждым ударом на скользкий от крови пол падал новый мертвец. Магические сети опутывали мозг – он разрывал их с холодной яростью, и враги отшатывались прочь, но тут же, поборов страх, бросались снова с оружием наизготовку. Слишком хорошо они были обучены, чтобы отступить.

Особенно много их собралось у входа в подземную часть дома. Здесь образовался настоящий живой заслон, ощетиненный клинками, изрыгавший потоки черной энергии. Таши-Галла почувствовал, что навстречу ему поднимается вихрь. Собрав всю силу, он бросил в самую середину этого вихря заряд своей энергии и тут же упал на пол, прикрыв голову руками. Он прекрасно знал, что сейчас произойдет…

Взрыв потряс дом. Крыша осела, упали вниз и загорелись потолочные балки. Живыми факелами метались люди в узких проходах, заслон у входа на винтовую лестницу распался. Таши-Галла бросился туда. Двое или трое оставшихся в живых повисли на нем, спереди мелькнуло лицо одного из приближенных учеников черного мага… Он резанул мечом справа налево, не останавливаясь. Голова откатилась, прыгая по ступенькам, и вслед за ней Таши-Галла ворвался в полукруглый зал, где стояли деревянные манекены.

Где-то сверху раздался грохот. Кто-то коротко взвизгнул и затих. Таши-Галла стоял посреди подземного зала, израненный, окровавленный, чувствуя, как жизнь по капельке уходит из его тела. Он чуть улыбнулся пересохшими губами. Не мальчик уже, чтобы так скакать.

Один глаз перестал видеть: страшный кровавый рубец протянулся через него сверху вниз, к подбородку. Из левого плеча торчала стрела с черным оперением. Он выдернул ее, почти не почувствовав боли. Сознание уплывало. Пошатываясь, он двинулся вперед, и тут передний манекен вдруг со скрипом поднял деревянную руку, сжимавшую копье.

«Когда-нибудь я вдохну в этого воина жизнь…» Похоже, Жрец все-таки исполнил задуманное.

Таши-Галла тоже знал некоторые обряды, с помощью которых можно было на время оживить мертвое тело. Но здесь… Здесь было нечто совсем иное. Деревянные манекены двигались все вместе и скоро образовали полукруг, выставив перед собой оружие. Дерево стонало и трещало – твердые волокна сопротивлялись насилию над собой. Движения фигур были медленны и неуклюжи, но сами они были неуязвимы, даже для такого меча, какой Таши-Галла держал в руке. Он медленно отступал к двери, зная, что выбраться не сумеет: там, снаружи, полыхал огонь. В щель под дверью просачивался дым, удушливый жар волнами растекался по помещению, воздух колыхался, и вместе с ним колыхались деревянные воины.

Таши-Галла ускользнул от первых трех или четырех ударов, но чей-то клинок все же полоснул его по бедру, пока он поворачивался (медленно: силы оставляли), копье с противоположной стороны протаранило бок. Каким-то уголком разума он еще мог держать боль в узде, но она все равно прорывалась сквозь заслон, и он слабел с каждой секундой…