Николай Буянов - Медиум

– Наш манускрипт? – удивился Януш, Гоги продолжал оставаться безучастным.

– Древний убийца воспользовался тем же приемом: позволил себя рассмотреть, а потом, изменив приметы на противоположные, спокойно скрылся. Только девочка, тысячу лет назад стиравшая в ручье свою рубашку, помогла раскрыть обман.

Не было никакого седого старика – был лишь человек в седом парике. Шаркающая походка, сутулая спина… Человек показался мне и Янушу, а из проходного двора вышел уже совсем другим.

Георгий поднял глаза и с несмелой надеждой спросил:

– Ты считаешь, отец сам себя оговорил?

– Частично. Бади Сергиевич сказал правду – он действительно в молодости побывал на Тибете и учился у старика Тхыйонга боевым искусствам и Черной магии. Через несколько лет, когда понял, что взять от учителя больше ничего не удастся (Тхыйонг не был магом – все его могущество заключалось в обладании Шаром), он убил старика, украл Шар и привёз его сюда. Он научился превращать людей в зомби…

Марину Свирскую (да были наверняка и другие) взяли из интерната для детей-сирот. Это удобно: никто не будет искать. Соблазнили тем даром, от которого не было сил отказаться – вступление в «Братство», где о тебе заботятся и тебя любят, то есть тем, чего лишили тебя в детстве. Брошенные дети – вполне понятно, они попадались на улочку…

Но Аленка!

До меня только сейчас дошел весь ужас положения: у нее-то есть родители! Отец, мать… Но – каждый занят только собой, хоть и жили под одной крышей. И все равно, заполучив Алену, Жрец страшно рисковал. Он знал, что я не стану сидеть сложа руки. Зачем ему нужна была моя дочь?

А затем, что эта акция не была обычной, рядовой. Она была направлена не против Каюма Сахова (снайпера можно было найти и в другом месте), не против Воронова… А против меня лично.

Кто-то ненавидел меня до такой степени, что в его голове родилась дикая идея – не убить (этого казалось мало), но превратить мою жизнь в кромешный ад. Дать мне понять: Аленка не просто исчезла (опять мало!), но стала чудовищем, машиной для убийства. Зомби. Заставить её убить моего друга – на моих глазах. Какой отец перенесет такое?

Игорь Иванович подошел к Георгию и посмотрел ему в глаза. И ужаснулся, увидев в них черную пустоту – ни страха, ни злости, ни сожаления. Зомби…

– А чего ты ждал? – прошептал Гоги. – Ты всю жизнь был первым.

– Это я-то?

– Ты, ты. Да, у меня был успех. Международные экспедиции, которые я возглавлял, симпозиумы, конференции, ученые звания… Херня это все, дорогой друг. Херня и мишура, детский хоровод вокруг елки. А чего-то настоящего, искры Божьей… Я ведь тебе, дураку, завидовал всю жизнь. Почему тебе – все, а мне – ничего? Почему тебе удалось расшифровать манускрипт, а для меня он так и остался китайской грамотой? Почему ТЫ доказал невиновность этого монаха? Почему он пришел к тебе, а не ко мне? Тебе Шар открыл дорогу во времени… Ты видел своими глазами короля Лангдарму, а я вульгарно занимался любовью с твоей женой, которую терпеть не могу…

– Я думал, ты любишь Аллу, – слегка растерянно проговорил Колесников.

– Когда-то мне казалось, что любил… После института. На меня все показывали пальцем и шептались за спиной. Ты хоть представляешь, что это значит для человека моей национальности? Отвергнутый влюбленный! Персонаж водевиля! Мужчина, которому предпочли… Кого? Жирного очкастого недоноска, мать твою! – Гоги улыбнулся, словно не человек – матерый волк показывал желтые клыки. – Мне хотелось тебя убить. Но когда я случайно узнал, чем занимается мой отец, я понял: вот он, шанс. Я стану Жрецом вместо него. Ему хватит.

Ты все потерял (я – тоже, но сейчас это неважно). И твоя дочь в этот момент убивает твоего друга Туровского… Подумай, насколько это символично! Два самых дорогих тебе человека… Плюс Алла – она не простоит тебе дочь. А Аленку теперь никто не остановит – даже команда «Альфа». Потому что ты прав – она больше не человек.

Дикий, звериный вопль, от которого волосы встали дыбом.

Алла стояла на пороге, и на неё было страшно смотреть, до того ярость и боль исказили её черты.

– Ты мне обещал…

Игорь Иванович бросился наперерез, пытаясь остановить. Она смела его с пути и отчаянно вцепилась красными ногтями в лицо Георгию.

– Ты обещал, что не тронешь Аленку! ОБЕЩАЛ ЖЕ, МРАЗЬ!!!

Он находился в странном пугающем месте. Громадное – насколько хватало глаз – поле из идеально ровного темного стекла расстилалось вокруг. Он видел звезды у себя под ногами и над головой, стараясь различить знакомые созвездия, что было делом совершенно безнадежным – в десятом классе на астрономии с соседом по парте они только и делали, что резались в «морской бой» – устаревшая игра, зато самая простая и демократичная: всего-то и надо, что два листка бумаги в клеточку и шариковую ручку…

Впрочем, уж Большую Медведицу он в состоянии был обнаружить. Но не обнаруживал, сколько ни старался, – то ли Медведица находилась в другом полушарии, то ли он сам перенесся в какое-то иное измерение.

Но больше всего пугало то обстоятельство, что он был совершенно один. Эта мысль прочно сидела в сознании – он знал: сколько ни шагай в любом направлении (а как здесь различишь направления? Ни единого ориентира!), все равно перед глазами будет та же картина: ровное поле, звезды вокруг, сплетающиеся в незнакомые созвездия. Учить астрономию, дураку, надо было, а не топить неприятельские дредноуты. Пустота. Одиночество… А вдруг все это – вполне реально?

И он умрет тут от голода и жажды… И от безнадежности.

– Валерка…

От неожиданности он чуть не подпрыгнул: Голос был очень знакомым… Да если б и незнакомым, все равно счастье: он не один! Валерка припустился вскачь. Бежать было легко – сила тяжести тут явно уступала земной. Стекло под ногами не скользило и чуть пружинило, тишина звенела в ушах, будто тонкий комариный писк.

– Валерка!

– Аленка! – заорал он, чуть не испугавшись собственного голоса. – Муха, черт тебя подери!!! Ты где?

И – наткнулся с разбегу на Шар.

Большой, не меньше двух метров в поперечнике, смутно-прозрачный, он лежал (или стоял?) на ровной стеклянной поверхности, а внутри, среди сгустков странного светящегося тумана, было видно Аленкино лицо.

– Ни хрена себе, – пробормотал Валера, обходя Шар кругом. – Ты как сюда забралась? Тут ни дверцы, ни… – Он почувствовал вдруг слезы у себя на щеке. Глаза отчаянно щипало. – Слушай, давай отсюда выбираться, а? Место уж больно жуткое.

Аленка молчала. Валерка попытался толкнуть Шар, чтобы вызвать хоть какое-то движение… Шар будто врос в опору. Нет, даже не врос… Впечатление было такое, словно он был сделан из чего-то еще, из антивещества, которое в принципе не может двигаться в нашем понимании слова. Валерка сжал зубы. «Я тебя столкну, – с яростью подумал он. – Плевать мне, из чего ты там сделан…»