Виталий Сертаков - Город мясников

– Он был не до конца человеком. Теперь он человек.

– И… как он себя чувствует?

– Ты можешь сам поговорить с ним.

Где-то звонко ударил гонг. Пучеглазый старик поднялся, давая понять, что аудиенция закончена. Меня снова ждала жидкая похлебка, кусачие насекомые и толстая цепь, уходящая в рот каменной бабы.

– Подождите… Если я откажусь, вы убьете меня?

– Нам придется так поступить.

– Но почему?! Почему?.. Стойте, стойте… – В голове у меня все крутилось.

Но лесняки уже садились в лодку. С кормовым веслом управлялся улыбчивый малый, с жабрами на шее.

– Потому что это мы принесли на Бету Моргану свои глюки, – тихо сказал кто-то у меня за спиной.

Это был Мокрик.

Я смотрел на его голые ноги и руки, на шерстяной мешок, подпоясанный веревкой. На нем не было скафандра и штатного оружия, не было медицинского браслета и усилителей зрения. В одной грязной руке он держал заостренную палку, с нанизанной на нее горячей, дымящейся рыбой. Рыбу мой бывший клибанарий запек целиком, вместе с задними перепончатыми лапами и зубастой пастью.

– Ты сошел с ума, – сказал я. – Ты погибнешь.

– Хочешь рыбки? – спросил он, усаживаясь рядом. На груди у него болталась веревка со свежим щетинистым ухом.

– Мокрик, зачем тебе ухо?

– Ухо койахта означает, что я впервые убил зверя один на один. Собравший дюжину ушей может готовить выкуп невесте.

– Что?! Чьей невесте?

– Своей невесте, – Мокрик говорил, как о чем-то абсолютно естественном. – Волкарь, нам надо серьезно поговорить.

– Меня надо развязать.

– Этого я не могу. Не я тебя связывал.

– Ты подонок! Почему они тебя развязали?

– Потому что я согласился восстановить память. А еще, потому что я дал обещание не убегать.

– Дал обещание? И этого достаточно? – Я всерьез испугался за его разум.

– Но ты даже не попытался дать им такое обещание, – Мокрик возражал совершенно спокойно, дружески, как будто я не был связан и оба мы не торчали посреди враждебного леса.

– Но это ведь полный бред! Ты смеешься? Кто будет верить обещаниям врага?

– В этом вся наша беда, Волкарь, – Мокрик прилег рядом со мной, точно мы вместе выехали на загородный пикник. Он отщипывал рыбу маленькими кусочками и не спеша отправлял ее в рот, его бестолковые глазенки разглядывали что-то в небесах. – Вся наша беда, командир, в том, что мы других меряем по себе. Поэтому мы никому не можем поверить. Мы восстановили против себя всю планету, и не только эту планету. Мы приходим и берем то, что нам надо, не спрашивая у хозяев территорий. А если нам не дают, мы заявляем, что на конфедерацию готовилось нападение, что сенат готов защитить наши кровные интересы в любой точке вселенной… Ты не веришь людям, командир, поэтому тебе сложно представить, что аборигены поверили мне.

У меня не сразу нашлись слова для возражений. Налицо" была явная государственная измена, никаких иных трактовок поведению Мокрика я дать бы не сумел.

– Я почти сутки провел с колдунами на островке, который здесь называют Место черепа, – продолжал Мокрик. – Иногда декодеры не справлялись, в их глоссарии оказалось недостаточно слов, чтобы отразить все понятия лесного народа… Волкарь, до нашего появления на Бете почти не было глюков. Все эти кошмары, живые и неживые, породили мы. Ты не можешь в это поверить? Я тоже сначала не верил, но потом все обдумал, не торопясь. Бете Моргане еще повезло, что половина поселенцев – это воинский контингент, искусственно лишенный памяти. А вторая половина – это научные работники и шахтеры. Люди, хоть и с фантазией, но трижды проверенные на психодетекторе, непьющие и обладающие высокой степенью устойчивости…

Поэтому, командир, глюки родились не сразу. Кора планеты продуцирует любые живые и неживые формы, вот в чем дело. Кора откликается на призыв мозга, поэтому лесняки и горожане живут дьявольски долго по нашим меркам и практически не болеют. Но им никогда не показывали фильмы ужасов, никогда не читали в детстве страшных книг, вот в чем дело. Волкарь, все эти громадные вороны, хищные фламинго… Этих чудовищ породили мы, командир.

– А как же ящеры? – перебил я. – Нас во рту несла ящерица, это тоже глюк?

– Нет, это дрессированное животное, точнее – земноводное, – пожал плечами Мокрик и отправил в рот последний кусочек рыбы. – Лесняки рассказали мне, как они боролись против первых глюков в городе Шакалов. Потом – в городе Псов. Потом глюки обрели самостоятельность и двинулись из городов в леса, их стало почти невозможно остановить…

– Но поселенцев-то убивали дикари! – взвился я. – Мокрик, ты идиот! Кому ты веришь? Пока ты просиживал штаны в аналитическом отделе, я дрался с этими уродами в лощине Девственниц, а потом в городе Висельников. Никаких глюков я не встретил, клянусь. Поселенцам резали глотки твои дружки-лесняки, понял?..

Мокрик тяжело вздохнул.

– Командир, ты прав. Но лесняки были вынуждены убивать поселенцев. И то не всех, а только тех, кто представлял опасность. Лесняки не могли объяснить Первой обогатительной корпорации, что лучше не затевать здесь шахт и не строить комбинаты. Волкарь, кто бы стал слушать бредни аборигенов?! Скажи мне, наш великий сенат когда-нибудь слушал мнение малых народов?

Мокрик демонстративно замолчал, якобы ожидая ответа. Но мне отвечать расхотелось.

– Значит, это правда? – спросил я. – Насчет предразумной коры, и все прочее?

– Я не успел в этом разобраться, – виновато заулыбался Мокрик. – Насколько я понял, маленькие горожане находятся в некоем подобии симбиоза с городами. Точнее, с тем, что мы называем «городами». Лесняки в городах жить не могут, но несут ответственность за своих мелких братьев и немедленно приходят к ним на помощь, если какая беда… А сами города, опять же, насколько мне хватило декодера, построили совсем иные люди много тысяч лет назад. И опять же – не построили, а «придумали». Да, декодер употребил именно такой глагол.

– Чужие? – напрягся я. – Пришельцы? Что они хотели, тоже цезерий?

– Колдуны об этом не помнят, – вздохнул Мокрик. – Я тоже спрашивал, но услышал мало. Вполне вероятно, что наши академики из Бюро развития правы – города не для жизни, это аккумуляторы энергии. Колдуны раз двадцать повторили мне свои легенды, но я понял крайне мало. Каким-то образом время в сферах взаимодействует с гравитационными полями и создает черные дыры. Колдуны, между прочим, не обладая познаниями в астрономии, очень точно называют черные дыры местами, где «время превращается в песчинку, а песчинка становится горой». Да, вот еще что… У лесняков есть легенда, что в городе Псов скрыто много больше, чем здесь, а есть еще где-то край Палача, или город Палача…