Николай Басов - Тотальное преследование

И те же конструкции, которые исправно служили в космосе, окупались приблизительно месяцев за шестьдесят, естественно, с учетом всех сезонных перепадов воды. Конечно, изначальный проект, который Извеков пробовал пересмотреть, тоже делали не дураки, а нормальные инженеры. Они-то должны были подумать о том, чтобы всандалить такую удобную штуку, как маховиковые накопители энергии, в общую систему… Но вот почему-то этого не сделали.

Тогда под разными предлогами Том поездил по проектным конторам и узнал, что проект этот главным образом делали гидрологи, а подтверждение на него давали какие-то химики по воде, технологи и спецы по силовым разводкам. И было это давно, еще зимой, так что выходило, что машина эта, скорее всего, просто не попалась им на глаза, как попался Тому тот журнальчик. Кстати, в том же газетном ларьке, около которого он встретил Ларису.

И когда идея вызрела, Извеков принялся чертить и писать, составляя пояснительную записку, и к концу зимы второго года Завоевания, к его собственному изумлению, проект был готов. Он даже получился не очень громоздким, просто – проект. Вот тогда для Тома началось самое трудное. Следовало все эти расчеты довести до начальства. Сначала он потолковал с главным инженером водозаборной станции. Когда тот признался, что ничегошеньки толком не понимает, а работа его состоит в том, чтобы вентили не текли и вода оставалась в пределах кондиций, Том пошел к начальству «повыше». И в конце концов добрался до институтов, которые проект на станцию и составляли. При этом ему не раз приходилось выслушивать мнение, мол, зачем он все это придумал? Никто ему такого задания не давал, никто не предлагал над подобной задачей думать… Извеков и сам не знал, зачем. Идея была простая, как гвоздь, и так же надежна – неубиенно надежна, как говорили картежники.

Разумеется, «чужие» проектировщики не очень-то и вникали в его предложение, для них эта работа была проделана год назад и снова загружаться ею они не хотели. Но… административные препоны, сильные при прежних властях, после Завоевания не действовали, и постепенно информация о том, что Извеков изобрел нечто полезное, медленно, но верно докатилась до тех, кто принимал решение.

Вот тогда-то у него проект забрали, а самого с водозабора сняли и перевели уже без всяких консультаций с Зурабом в спокойный строительный трест, который имел собственное проектное подразделение. Примерно такое же, к какому Том привык еще на верфях, где все поголовно сидели за кульманами. Правда, уже с довольно мощным компьютерным парком. К слову, на верфи компьютеров не было, как не было и такого количества кабинетов, в которых сидели инженеры.

В прежние-то времена всех, кто должен был много чертить – а чертить и считать Извекову раньше приходилось очень много, – всех старались загнать в одну общую комнату, чтобы легче было отслеживать, кто действительно работает, а кто ваньку валяет. «Как будто по выработке этого было не видно», – думал Том в прежние годы. Но сейчас ему стало казаться, что для прежней организации труда это было правильно: присутствие начальства за стеклянными перегородками в рабочих помещениях заметно повышало производительность и укрепляло дисциплину.

На новом месте Том покрутился и освоился уже к началу нового, ноль второго лета. Тем более что работы теперь у него было навалом, и довольно творческой. Так, однажды уже в середине июня Извекова вызвали в главное управление энергоснабжения города и предложили, а может быть, и приказали – в нюансы этого начальственного вызова он не очень вникал – заняться серьезным анализом городской разводки энергопитания, разумеется, с учетом перспектив лет на десять-пятнадцать, не дальше. При этом его снова выдернули из треста, в котором Том почти обжился, и перевели в новое здание в центре города, где работали чистенькие девушки, где была отменная столовая и куда, кажется, подъезжало больше машин, чем было работающих. Только сам Томаз да еще человек двадцать являлись на службу пешком, то есть на общественном транспорте. И оклад сразу стал каким-то поднебесно высоким – Том и не подозревал, что такие возможны при его-то инженерной должности.

А Лариса вдруг расцвела. Она была настолько просто, по-коровьему, счастлива, что все так удачно сложилось для ее маленькой семьи, что Том втайне позавидовал ей. Он был бы не прочь, чтобы такие простые вещи и на него оказывали подобное приятное действие. Сам же он как был, так и остался откровенно и разочаровывающе неустроенным.

Нет, конечно, он тоже был доволен, что Лариса по-женски светится каждое утро перед работой, что ему готовят отличные завтраки и ужины, покупая отменные и свежие продукты преимущественно на рынке, а не в грязноватых и темных магазинах, где все выглядит даже не несвежим, а каким-то ненужным, словно людям и кормиться уже стало необязательно. Разумеется, был доволен, что Лариса почти тут же перевела свою дочь в школу получше, хотя для этого приходилось теперь ездить на автобусе три остановки – далековато для девчушки. Какие такие проблемы дочери Лариса при этом развязала, Том не знал, просто не спрашивал об этом, но что-то в этом решении оказалось правильным, потому что Лета стала спокойнее, менее напряженной и настороженной.

А потом, когда Извеков уже и сам решил, что все в его жизни потихоньку стало устраиваться, пришел приказ пройти какую-то совершенно новую, невиданную ранее тарификацию. В прежние годы разные подобные мероприятия тоже проводились, но они бывали настолько формальны, что и не вспоминались через неделю-другую, истинные возможности людей почти не выявляли и служили лишь для того, чтобы кто-то из верхних чинов мог доложить, что дело сделано.

На этот раз получилось не так. Многих «снесли», выражаясь карточно-преферансным термином, зато многие из тех, кто сидел если не в самом низу, то в бескрайней середине служебных пирамид, вдруг получили высокие категории. Сам Томаз получил едва ли не самую высокую категорию из реально возможных, которая была занесена даже на его банковскую карточку, а именно – D6. Почему буквенное обозначение было взято из латиницы, никто не знал. Что оно означало, тоже было непонятно. Зачем к нему была прибавлена еще и цифра, тоже осталось загадкой. Возникали разные предположения и подозрения, но никто ничего не мог сказать наверняка.

Но с таким индексом, как Томазу подсказали в отделе кадров, через год-другой он с Ларисой и Летой мог вполне определенно переехать в новую трехкомнатную квартиру, если подаст какую-то там заявку. Это произвело на Ларису странное впечатление. Сначала она загрустила, потому что прожила в своем доме и в этом районе всю жизнь и не могла легко со всем расстаться. Но при этом она уже стала подумывать, как они заживут, если у них будут большая столовая и отдельный кабинет для Тома, да если при этом они прикупят новую мебель взамен старой и обшарпанной, – то есть она все вернее склонялась этой возможностью воспользоваться.