Николай Басов - Тотальное преследование

– Не забывайся, костистый. Мы не пробуем решить, а решаем, понятно тебе? И решили уже почти все, осталось немногое… Да и то, что осталось, придется решать вам, для нас. И никак иначе.

«Ну, это мы еще посмотрим», – подумал Извеков. И решил: если от людей что-то зависит, то следует… освобождаться. Вот только подробностей, как это сделать, он еще не знал. Но почему-то был уверен, что со временем непременно узнает, если ему хватит на это отпущенного срока жизни.

Все случилось, как всегда и случаются самые нехорошие вещи, – неожиданно. Том сидел, копался в каком-то блочке, кстати, из скафандра Магиса. Очень уж его заинтересовал передатчик импульсов движения на руках мекафа, хотя Том и понимал, что никаких рук у «губок» нет. Вместо них по краям мантии висела какая-то бахрома, иногда очень пышная, десятка по два отростков, иногда меньше, но в общем – бахрома, посредством которой мекафы могли выполнять тонкую и точную работу, почти как люди руками.

Только этот датчик был сложнее, и из его устройства выходило, что мекафы умели как-то соединять свои… пальцы. Перегруппировывали в них мышцы, сливали их воедино и получали три или четыре очень сильные руки разом. Этими усиленными отростками они могли уже управлять оружием, поднимать тяжести или, при желании, опутывать врага во время рукопашной… Если такую борьбу, например, с человеком кто-то попытался бы придумать. Вот об этом Извеков и думал и был, конечно, не рад разбушевавшейся фантазии.

Но такое с ним случалось в последнее время часто. Не мог он удержаться в рамках обычных человеческих представлений. Все время из его сознания или подсознания, как из ящика пресловутой Пандоры, выскакивали представления о таких вещах, что оставалось только диву даваться. В общем, как ни давил он эту особенность в себе, ничего не получалось.

Потом Извеков понял, что рядом с его рабочим столом кто-то стоит и внимательно за ним наблюдает. Том поднял голову и обнаружил, что это сержант космопехоты. Оставаясь в полумраке, который царил в мастерской, сержант следил жесткими глазами за тем, как Том пытается разобраться в механизме, лежавшем на ярко освещенном тремя лампами столе. Из-за чрезмерно яркого света и перенапряжения зрения Извеков не понял выражения лица сержанта.

– Да? – вежливо спросил он. – Вы что-то хотели спросить?

– Нет, – отозвался тот каким-то сиплым голосом. – Работайте.

И Том снова склонился над устройством. Механическую часть он уже понимал хорошо: серводвижок, маленький, миниатюрный даже, но мощный, способный развивать усилие в десятки килограммов. Для такой крохи это было невероятно, может, его тоже следовало бы разобрать, чтобы понять, как стальные волокна, уложенные в пучки, похожие на нормальные живые мускулы, вдруг развивают такие усилия… Но, в общем, с этим можно было подождать. А вот как посредством ощущения контакта с чем-либо в сознании мекафа возникает управляющий испульс?.. И почему вот в этом маленьком зернышке этот испульс усиливается?..

– Тогда не стойте над душой! – огрызнулся Том.

– Мне нужно… – сержант запнулся. Отошел, сел на кушетку и обмяк. Достал сигару, стал ее обнюхивать, потом пожевал, достал зажигалку.

– Не стоит тут курить, – сказал Том. – От дыма некоторые приборы начинают врать, а настроить их сложно.

– Это от тебя, парень, приборы начинают врать, – пробурчал сержант обиженно, но сигару не зажег. Жевал табак, как соску, с удовольствием перекатывая по губам.

– Как так? – не понял Том.

– Да все врачи и медсестры говорят, стоит тебе подойти к больному, у того и пульс меняется, и сердце успокаивается или, наоборот, начинает работать. Они грешат на приборы, но я-то думаю… Думаю, это из-за тебя происходит.

– Ерунда, – отозвался Том.

– Как знать. – Сержант с сожалением посмотрел на пожеванную сигару и спрятал ее. Повторил: – Как знать.

И вот тогда мысли Тома изменились. Откуда-то сбоку и, как ему показалось, чуть сверху, словно мягкий, растянутый во времени удар, на него обрушилось… Он и сам не понимал, что это такое. Но перед глазами все поплыло. Все реальное, что находилось перед ним, уплыло в темень, в невидимую часть спектра. Голова словно бы отделилась от туловища, и Том понял, что стоит на ногах, но не видит, куда следует идти, чтобы… Да, чтобы прилечь на эту самую кушетку. Черт бы ее побрал! Еще бы знать, где она находится. К тому же этот сержант загораживает к ней проход, пень бестолковый…

– Ты чего? – Сержант довел его все-таки до кушетки. – Что с тобой? Плохо, да? Ничего, я сейчас кого-нибудь позову.

– Не треба, – проговорил Том, не замечая, что говорит уже не по-английски, а на смешной смеси польского и украинского, которые вообще не учил. – Положичь шен хочу… Ма глува…

И вот когда он все же улегся, когда понял, что уже не свалится на пол, Том стал видеть. И как из ниоткуда, из тьмы, из того невидимого мира, который все же остался вокруг него, долетели слова сержанта:

– Зараз, хлоп, зделам… – Выговор сержанта был, не в пример Тому, получше, более натуральный.

«Поляк он», – подумал Том и провалился в свои видения окончательно.

Космос, молчаливый и великий, темный и пронизанный светом Солнца, Земли, далеких звезд и относительно близких планет… Снова откуда-то раздался щелчок – мощный, оглушительный даже. От этого звука Том почти забился на своей кушетке, хотя, конечно, этого не осознал.

И вдруг в этом космосе, где он теперь словно бы превратился в бестелесную тень, парящую в вакууме, появилась сверкающая точка. Она приближалась, потом стала очень большой… Ракетоплан! Он несся на огромной скорости. И ведь не было ничего поблизости, относительно чего Том мог бы определить эту скорость, а вот все равно понял, что корабль несется… к Луне. И что-то в нем Томазу очень не понравилось.

Он сделал над собой усилие и тогда понял. В этой мощной и совсем не похожей на обычные посадочные модули машине находились вооруженные, тренированные и несгибаемые люди. Жестокие, вытравленные, с четкой нацеленностью на прямое действие. И повлиять на них было невозможно. Они привыкли игнорировать все, что не относилось к ним лично, к этой их способности действовать… Словно бы от макушки и до самых пяток, даже еще дальше, каждый из них был пронизан стальным тросиком, некой хордочкой, не позволяющей на них как-то подействовать. По крайней мере, способность Тома внушать что-то людям, как это иногда у него получалось, на этих людей не подействовала бы.

И летели они за ним, по чьему-то приказу, до кого Том никогда не сумел бы дотянуться, да это было и неважно. А важно было только то, что они летели за ним. Его странности, его ошибки, которые он вдруг увидел в своем поведении, где-то там, где и был отдан приказ задержать, арестовать его, позволили вычислить, что Николас Клеве, возможно, и является тем самым оружием, направленным против них, которое необходимо обезвредить…