Павел Шорников - Зона желаний

— Пол! Александр! — окликнула их молоденькая врач-сексопатолог. — Присоединяйтесь к нам.

— Извини, Сюзи. Как-нибудь в другой раз! — улыбнувшись, ответил Эриксон.

— Советую вам уйти в тень. Вы рискуете получить тепловой удар. И кстати, — посмотрела она долгим взглядом на Полонского, — излишние дозы ультрафиолета снижают потенцию.

Ее подружки весело засмеялись.

— Что, действительно снижают? — с нотками беспокойства в голосе спросил Александр.

— Она пошутила, — успокоил его Эриксон.

— Но сегодня в самом деле чересчур припекает, так и хочется сделать потише.

Капитан медленно приподнялся на локтях:

— Что ты сказал?

— Жарковато, говорю.

— Нет! Самое последнее!

— Кажется… Так и хочется сделать потише, — недоумевая, повторил Полонский.

— «Сделать потише»?! Я все понял! — воскликнул Эрик-сон. — Ну, Сеньков!… Только бы успеть!

Капитан вскочил на ноги и стал лихорадочно одеваться.

— А ты чего разлегся! — прикрикнул он на Александра. — Делай как я!

Под удивленными взглядами окружающих они, чертыхаясь, натянули на себя одежду. Эриксон бросился к выходу. Полонский кинулся вслед за ним.

На песке остались носки капитана и небольшой сверток, который Александр принес с собой.

Вдвоем они влетели в причальный отсек и подбежали к капсуле номер семнадцать.

— Я не имею права выпустить вас без скафандров, капитан, — взмолился дежурный. — Инструкция!

— Кто подписал инструкцию?

— Капитан!

— Кто капитан?

— Вы!

— Приказываю: открыть ворота!

На пререкания ушло ровно столько времени, сколько требуется, чтобы занять место в капсуле. Конечно, дежурный был прав. Скафандр необходим. Но важнее скафандра было сейчас время. Быть может, счет уже шел на секунды…

Эриксон даже не стал ждать, когда ворота причального отсека полностью откроются. Лишь только образовалась щель, в которую могла протиснуться капсула, капитан оторвал ее от причала.

Гигантский диск — спутник третьей планеты — стремительно полетел им навстречу.

«Надо бы его назвать как-нибудь… — совершенно некстати пронеслось в мозгу Эриксона. — Чтобы на века. И планете дать имя позвончее, да со значением…»

Полет продолжался недолго. Вскоре они вышли прямо на звездолет: цепочка тусклых огней, жерло открытого причального отсека.

— Ну, держись, Саша! — крикнул Эриксон.

— Держусь, — ответил тот. Это были его первые слова с того момента, как он последовал за капитаном.

Эриксон, как всегда, рассчитал все до мелочей. Не сбавляя скорости, он направил капсулу под верхний предел причальных ворот… И то, чего он больше всего опасался, произошло! Ворота стали медленно закрываться.

Увеличить скорость было невозможно. Эриксон выжимал из капсулы все, на что она была способна. Оставалось надеяться, что они успеют проскочить… А если не успеют?…

Пространство уменьшалось с нарастающей скоростью. Одновременно с еще большей скоростью на них надвигался почти отвесный корпус звездолета.

Проскочим, не проскочим… Проскочим, не проскочим…

— Не проскочим! — крикнул Полонский, и Пол Эриксон направил капсулу резко вверх…

Вновь все командиры модулей сидели на своих местах в кают-компании, понуро опустив головы.

— Удалось восстановить связь? — спросил Эриксон у командира связистов.

— Нет, — виновато ответил тот.

— Продолжайте работать.

— Этот цептунианин просто маньяк какой-то! — неожиданно сказал командир десантников Жан Браге. — Самое главное, непонятно, чего он добивается. А что, если на звездолете есть оружие большой разрушительной силы, которое мы просто не приняли за оружие? Пол, помнишь эту странную «сушилку»? Вдруг это какой-нибудь генератор каких-нибудь сверхразрушительных лучей? Что, если Сеньков возьмет и пойдет на нас войной? Может быть, пока не поздно, уничтожить этот злосчастный звездолет вместе с цептунианином к чертовой матери?

— Это слишком опасно, — возразил командир физического модуля. — В качестве горючего звездолет использует лаулит. Если его окажется слишком много, так сверкнет — на Алдане будет видно, где бы Алдан ни находился. Вот если бы вывести чужака на орбиту…

Эриксон и Жан Браге переглянулись.

— Но не надо забывать: там наши товарищи! — закончил свою речь главный физик.

Пол посмотрел на терминал, на котором неприступной крепостной стеной высился корпус чужого звездолета.

— То, что Сенькову удалось закрыть ворота, доказывает только одно: моя догадка верна. — Капитан еще раз прокрутил в сознании эпизод, когда Иван демонстративно лег спать, после чего в «камере» погас свет. Но свет не погас! Его погасил Сеньков! И погасил не просто так, а с помощью мысленного приказа!

Если бы капитан сразу понял это…

— Цептунианин научился управлять системами корабля с помощью биотоков, частоту которых узнал, осматривая… — Эриксон в ужасе замолчал, потому что хотел произнести вслух имя своей жены: осматривая Беллу!… Полу удалось быстро справиться с волнением, охватившим его, и закончить фразу, не выдав себя, — …осматривая… ту женщину, зондируя ее мозг. Вот почему командир навигаторов так легко расстался со скафандром! Чтобы остаться на звездолете, и не просто так, а в качестве его единоличного хозяина.

— Значит, Берлиц и Каедов…

— Значит!

То обстоятельство, что он чуть было не назвал незнакомку Беллой, не на шутку испугало капитана. Он не хотел признаваться себе, но факт оставался фактом. Та женщина… Он думал о ней как о Белле, как о своей жене! Белла жива! Она вернулась к нему, чтобы уже навсегда остаться рядом. И вдруг… Сеньков!

«Так вот откуда у меня такая прыть! — с удивлением думал Эриксон. — Так вот истинная причина, по которой я рисковал своей жизнью и жизнью Полонского! Я не хотел потерять ее еще раз! Кажется, я схожу с ума. Нет, только не это! Белла погибла! Погибла от руки Эвы Смит… От руки Чаминга!»

— Смотрите! — вдруг крикнул Полонский, показывая на терминал, на котором гигантское тело звездолета, мигая цепочкой ярких огней, медленно отрывалось от поверхности спутника третьей планеты.

Голос был настолько будничным, не соответствующим драматичности ситуации, что Михаил не подчинился. Он резко развернулся, вскинул руку, в которой сжимал пистолет, и тут же выронил его.

— Медальон… — Михаил схватился за голову, застонал от боли. — Медальон… Черт…

— Ошибаетесь, любезнейший. Не имею чести.

В чердачном проеме, ведущем в странную чистенькую комнатку, в нескольких метрах от Михаила стоял мужчина в длинном сером плаще и шляпе, надвинутой на глаза. Правая рука его была вытянута в сторону Хранителей.

Злата, как могла, мобилизовала все свои силы и взглянула незнакомцу в глаза, поблескивавшие под широкими полями.