Павел Шорников - Зона желаний

…Полонский вдруг резко остановился.

— В чем дело? — Пол тоже остановился.

— Капитан, ничего не замечаете?… Посмотрите на переборки!

Эриксон огляделся по сторонам. На переборках угадывался бледный рисунок, но что именно за рисунок — сказать было нельзя.

— Здесь был вид с «Башни согласия». После посадки мы шли на выход этим же путем. Я еще поразился полной иллюзии того, что мы на Тахоне. И вот… Мне это все не нравится…

У двери, ведущей в рубку управления, Полонский остановился:

— Дальше идите один, капитан.

Пол вошел в уже знакомый отсек: только кресла и купол, усеянный пиктограммами и схемами — информацией о состоянии всех систем корабля, в смысле которой они так и не смогли разобраться. Ключа к флексописи неизвестной цивилизации подобрать не удалось. Но звездолетом они все же управляли! Да, диалог с кораблем вести было невозможно: его запросы, рекомендации, предупреждения оставались непонятными для геян, но отдавать команды, которым «Прометей» беспрекословно подчинялся, было можно. И за это Эриксон скрепя сердце не раз говорил Сенькову спасибо.

К своему удивлению, Пол никого не увидел. Он еще раз внимательно осмотрел помещение и остановил свой взгляд на кресле, повернутом к нему высокой спинкой. Он сделал шаг по направлению к нему, и в этот момент кресло резко развернулось. Эриксон замер… В кресле, укутавшись во что-то белое, сидела и смотрела на него… Белла!

У капитана перехватило дыхание. Он и рад был бы что-то сказать, но не мог. Они смотрели друг другу в глаза. Женщина пыталась что-то вспомнить. Эриксон все больше и больше цепенел от внезапно охватившего его ужаса.

— Пол, — прошептала женщина. — Пол… Я думала о тебе… Эриксон сделал шаг назад.

Женщина медленно поднялась, и белая ткань, в которую она была укутана, соскользнула с плеч.

Эриксон почувствовал, как рубка поплыла куда-то, а он остался… На плече незнакомки была родинка! Такая же, как у его жены. Еще одна родинка! Но этой родинки у инопланетянки не было!

— Пол, — вновь прошептала женщина, и в голосе ее была мольба. — Пол, подойди ко мне, пожалуйста. Обними меня…

Она стояла перед ним, не замечая своей наготы, хмурила брови. Белла! Настоящая Белла! Такая, какой он помнил ее! По которой тосковал все это время!

— Ну что же ты? — И она сделала к нему последний шаг…

Ее руки обняли его за шею, а губы коснулись его губ.

Единственным желанием Эриксона было желание убежать! Но он не сделал этого. Руки его сами заключили женщину в объятия, а губы сами ответили на ее поцелуй.

К дому за высоким забором на Каменном острове подъехал красный «порше». За рулем сидел человек лет тридцати — тридцати пяти с оспинкой на скуле. Вокруг было пустынно и тихо — обычная петербургская белая ночь. Незнакомец достал из «бардачка» оружие: причудливая форма, светящееся мини-табло, ряд кнопок, — покачал головой, спрятал оружие во внутренний карман пиджака и вышел из машины.

Он нашел на заборе звонок и нажал кнопку.

Ждать пришлось недолго, дверь в заборе широко открылась.

— Кто такой? Что надо? — грубо спросил охранник — здоровенный детина в футболке, от которого пахло водкой и духами.

Незнакомец, ни слова не говоря, нанес детине несильный, но молниеносный удар в переносицу. Охранник даже не дернулся. Он просто медленно стал заваливаться на бок. Человек схватил детину за горло и взглянул в его остекленевшие, уже мертвые глаза.

— Во-первых, — сказал незнакомец, — не надо хамить. Папа этого не любит. Во-вторых, какого черта вы не установили видеокамеры? Этим могут воспользоваться такие нехорошие ребята, как я. И последнее: больше не пей на работе.

Он прошел в сад, волоча за собой, как большую тряпичную куклу, мертвого охранника. Аккуратно положив тело на траву, незнакомец направился к дому, из которого доносились музыка и женский смех. Дверь была нараспашку. Человек спокойно прошел в нее и попал в просторный холл с камином, черной кожаной мебелью и роскошными гобеленами на стенах.

В углу на диванах за небольшим столиком, на котором стояло несколько бутылок водки, неаппетитная закуска и орущий магнитофон, кувыркались два охранника и две полуголые девицы.

Незнакомец выхватил оружие и выстрелил пять раз. Звука выстрелов слышно не было — только шипение. Все четверо — девицы и охранники — затихли в нелепых позах, а магнитофон, сброшенный на пол, умолк.

— Животные, — брезгливо проговорил незнакомец, убирая оружие. — Женщины и безопасность — вещи несовместимые.

Он принялся осматривать дом. Начал с первого этажа: холл, столовая, кухня, две комнаты, роскошная ванная и туалет. Потом поднялся на второй этаж. Здесь была гостиная, две спальни со своими отдельными «удобствами», кабинет и еще одна пустая, без мебели и окон, с голыми черными стенами комната. Здесь незнакомец остался надолго, размышляя, как быть дальше. Он еще раз обошел дом и, видимо не найдя того, что искал, выругался:

— Черт возьми! Где может быть этот тайник? — и тут же ответил сам себе: — В подвале!

В кухне он нашел дверь, которую принял за дверцу стенного шкафа. За дверью оказались ступеньки, ведущие вниз — в темноту.

Незнакомец нашарил выключатель — лестница ярко осветилась. Спустившись вниз, человек оказался еще перед одной дверью, бронированной. Даже не попытавшись дернуть за ручку, незнакомец достал оружие, перевел его в новый режим, приставил к замку и выстрелил. На том месте, где только что был замок, появилась дыра. Человек открыл дверь и вошел в помещение, путь в которое она так «надежно» защищала только что. Зажегся сам собой свет.

— Неплохо, неплохо, — похвалил незнакомец. — Лувр! Настоящий Лувр! Да, пожалуй, и Эрмитаж в придачу.

Комната была просторной и скорее напоминала зал какого-нибудь музея. На стенах — картины. Вдоль стен — по периметру — витрины, за стеклами которых на черном бархате были разложены драгоценности. Незнакомец обошел комнату по кругу. В одной из витрин рядом с обоюдоострым кинжалом с золотой, украшенной крупным рубином рукояткой он заметил серебряный перстень с черным треугольным камнем.

— А вот и он, — улыбнулся незнакомец, разбил локтем стекло и осторожно взял перстень. — Наконец-то! Кристалл мой!

И тишину разорвал сухой, бесстрастный смех.

Незнакомец снял с пальца свой собственный перстень — точную копию первого, с витрины. Перстень номер один оказался на его руке, а перстень номер два перекочевал в карман.

Не прихватив с собой больше ничего из того богатства, которое было вокруг, незнакомец поднялся наверх. Он был уже на середине холла, когда одно из черных кресел развернулось к нему.

— Здравствуй, Красавчик, — поздоровался молодой человек, сидевший в кресле. — Присаживайся. Поболтаем. — Он показал дулом пистолета на кресло.