Яна Завацкая - Кольцо и крест

Арнис усмехнулся краем рта.

— Ваше следующее воплощение будет удачнее. Вы можете начать все заново. Ваша жизнь была бессмысленной, префект. Вы посвятили ее войне, убийству, злу. Но мало того физического зла, которое вы творили! Вы принесли неисчислимую бездну духовного зла. Поклоняясь догматам, вы заставили слишком многих отказаться от духовного возрастания и пути к Свету.

И это то единственное, подумал Арнис, что Господь сделал через меня безусловно хорошего.

Он взглянул на лицо Ильгет, и снова, как давно уже, лицо это показалось ему ангельским - сияюще-светлым, несмотря на темное пятно крови, рану, запекшуюся на виске. Ей были так безразличны слова кнастора. Она даже чуть улыбалась.

Арнис почувствовал, что кнастор сделал паузу и смотрит на него. Он должен что-то сказать?

Но что? Если бы не Ильгет, он был бы счастлив сейчас. Смерть - достойная, в конце концов, умереть в бою у него, префекта, шансов уже почти не было. Да и легкая смерть к тому же, не мучительная, все худшее уже позади. Единственное, жаль Ильгет, страшно будет видеть ее смерть. Хотя возможно, его убьют первым.

Приятно для самолюбия и то, что кнасторы долго и безуспешно охотились именно за ними, да и устроили весь этот спектакль. Хотя это и бессмысленно, никакого значения не имеют их личности - Ландзо станет еще лучшим командиром "Минакса" (за ним тоже ведут давно персональную охоту). Арнис подумал о преемниках. О своих детях - Андо и Дара давно были в ДС. О дочери Иволги - Эрике, о Йэнне и Лассе Канорри, о множестве сильных бойцов - лучших, чем они сами - которых он оставлял за собой. Нет у Великого Кольца никаких шансов. Их вышвырнут и с Калликрона, как и с Квирина. Ничего не значит наша смерть, кроме бессильной мести.

— Господь помилует нас, - сказал он, - а вы ничего не добьетесь.

Он посмотрел на Ильгет. Та произнесла, опустив глаза.

— Позвольте нам помолиться.

Кнастор шагнул назад, как бы давая разрешение. Арнис почувствовал знакомый разгорающийся свет впереди, вверху но и как бы внутри. Перед этим светом ничего не оставалось, как встать на колени. Рядом с Ильгет. И опять, по привычке, он стал первым читать молитву, Ильгет повторяла за ним.

"Господь, помилуй нас!" - "Кирие, элейсон!" - "Кристе элейсон!"

Они встали. Впереди во тьме висело, чуть касаясь пола, кольцо в человеческий рост из ослепительного чистого света.

Орудие казни.

— Идите по одному, - произнес кнастор, нахмурившись. Он стоял рядом, скрестив на груди руки, плащ ниспадал почти до пола.

Арнис посмотрел на Ильгет. Будет ли это больно?

— Иди первой, - тихо сказал он.

Пусть она не видит, как будет умирать ее любовь.

Ильгет чуть заметно кивнула. Взгляд ее скользнул по лицу любимого, словно запоминая - на Вечность. Она подняла руку и в последний раз перекрестила Арниса.

Затем пошла к кольцу.

Она еще раз перекрестилась перед самым горящим ободом и шагнула внутрь.

Сверкнула молния, и через мгновение от Ильгет не осталось почти ничего. Несколько листков серого пепла, медленно кружась, опадали вниз. Арнис сдержал крик, стиснув зубы, но непроизвольно выскользнула слеза.

Он двинулся вслед за женой. В этот миг он думал о "Минаксе", о детях, и подходя уже к кольцу - снова о всех тех, кого убивал. Но сумасшедшая, парадоксальная вера в прощение - в милосердие Божье - заставила его перекреститься перед кольцом.

ЭТО он ощутил как сильный удар, гасящий сознание.

Лишь на миг. Потом оказалось, что вокруг нет темного зала и кнасторов. Лишь сияющий свет. И рядом он увидел Ильгет - Господи! - совсем молоденькой, как на Ярне когда-то. Золотистой, светлой, сияющей девочкой, и на лице исчезли морщинки и складки у губ, исчезла рана на виске. И больше не было черных точек.

— Арнис, - сказала она с бесконечной нежностью, - моя радость

Он понял, что изменился тоже. Ильгет взяла его за руку.

— Посмотри, дорога…

Они и в самом деле стояли на дороге - каменистой, белой, блестящей в свете неведомого солнца. Они сделали первый шаг, и тогда только Арнис поднял глаза. И увидел, что они не одни.

— Это твоя песня? - спросила Иволга. Ласс кивнул.

— Что же это, - произнес вдруг Марцелл, - выходит, что вся эта наша война, весь этот кошмар - только из-за того, что сагоны ищут простого человеческого тепла?

— Получается, что так, - подтвердил Арнис. Ильгет плотнее прижалась к нему.

— Ищут и не находят, - пробормотала Айэла, - им так грустно и одиноко там…

Ландзо сказал негромко.

— Им очень одиноко. Очень плохо. Они очень тяжело платят за свое бессмертие. Да и кому нужна такая вечность…

Его пальцы бессознательно теребили щепку. Он вспоминал сейчас Цхарна, бывшего некогда Великим Учителем. Цхарна, так искавшего его дружбы, его - самого простого парня-общинника, каких на Анзоре - миллионы. Так жаждавшего простого общения с ним. И получившего только смертный луч в сердце. Но скорее всего, это был лучший исход их отношений.

И все примолкли. Может быть, каждый вспоминал сейчас свои встречи с противником, и каждый повторял в душе - именно так.

Они просто ищут любви.

— Господи, - произнесла Айэла, - чего им стоило бы просто попросить об этом. Просто, по-человечески… я понимаю, что они не люди. Но неужели никто из людей не может ответить на эту их жажду?

— Люди могут ответить, - Ильгет подняла лицо, блики костра заплясали в зрачках, - только сагоны не способны понять и принять этот ответ. Если нет любви в собственной душе, бессмысленно искать ее вовне. Никто не зажжет в тебе этот костер, никто, кроме Бога. И если человек отвечает сагону всем сердцем, искренно, он становится сагону неинтересен, потому что и распознать любовь, и насладиться ею может только тот, кто сам умеет любить. А если человек не отвечает, сагон старается заставить его это сделать - любой ценой. Получить любую искреннюю реакцию, хоть боль и ненависть. И лишь эти краткие миги, когда еще манит внутри чужой души некая тайна, надежда на лучшее - лишь эти миги сагон живет по-настоящему… И лишь ради этого они ведут войну против нас.

Ильгет обернулась. Сзади послышались легкие шаги. Две небольшие фигурки приближались к ней. Ткнулись с размаху - теплое, мягкое, с удивительно белыми сияющими волосенками. Дара. Вскарабкалась к маме на руки. Андо, всегда холодноватый и сдержанный сел рядом.

— Не спится? - спросила Ильгет и не удержавшись, чмокнула Дару в щечку.

— Не-а.

— Как там остальные? Эльм?

— Дрыхнут, - солидно ответил Андо, - а мы тут с вами посидим.

Ильгет нашупала руку мальчика, сжала ее.

— Совсем большой ты стал, Андо, - заметил Ойли, - скоро к нам в ДС?

— Типун тебе на язык, - обиделась Ильгет.

— Скоро, - спокойно ответил Андо, - я сейчас в третью ступень перехожу. Года за два думаю к выпускному подготовиться, а потом сразу в Милитарию.