Дмитрий Крюков - Хроника Великой войны

По стенам были развешены тяжелые, ворсистые парзийские ковры. Пробивающиеся сквозь узкие стрельчатые окна лучи солнца блуждали по лабиринтам их разноцветных узоров. Свет отражался в пузатой вазе, стоявшей на низеньком столике, и струился по нежным тонким лепесткам настурций.

Осерта сидела рядом с цветами так, что её плечо касалось их склоненных головок. Девушка вышивала. Раньше она никогда этим не занималась, но теперь у неё появилось много свободного времени. К ней приходили гхалхалтарки, которые приплывали в город с Южного континента и искали в ней свою заступницу. Они-то и научили её этому мастерству.

Под иглой прорисовывалось темно-лиловое с перламутровым отливом оперенье птицы. Осерта старательно работала над каждым перышком. Когда птица будет готова, она задумала подарить её Халхидорогу.

За дверью послышались быстрые шаги. Она узнала их и с неловкой поспешностью сделала неровный стежок. Дверь отворилась, и на пороге появился Халхидорог. Его глаза возбужденно блестели, под стать драгоценным камням на дорогих браслетах, обхватывавших его руки от кисти до локтя.

– Прекрасные вести! – воскликнул он, сделав шаг и очутившись в комнате.

Осерта осторожно улыбнулась: неужели произошло главное сражение? Только бы не это.

– Мы взяли Жоговен.

– Хорошо, – кивнула девушка.

Ее волосы выбились из-под платка и скрыли лицо.

– Не волнуйся, мы взяли его без потерь, – предупредил Халхидорог. – Хамрак передает, что люди сами сдали город и никто не погиб. Если не веришь мне, можешь поговорить с гонцом. Я сейчас велел его накормить, так что он пока на кухне.

– Зачем? Я верю тебе, – Осерта рукой заправила пряди.

Сражения не произошло и в тоже время гхалхалтары одержали победу. Чего ещё можно было желать? И все же ей стало обидно за людей. Почему они сдались? Однако она тут же с гневом отогнала эту мысль – если бы они не сдались, они бы сражались и убивали, а что может быть хуже?

Халхидорог подошел к ней, принял из её рук вышивание и взглянул на птицу:

– У тебя талант!

– Спасибо. Я думала подарить эту птицу тебе, а теперь ты все испортил.

– Я не хотел подглядывать, – улыбнулся Халхидорог. – Но знай, что любая вещь, сделанная твоими руками, для меня дороже всего на свете.

Он наклонился и прикоснулся губами к кончикам её пальцев.

– У тебя дрожат руки. Как же ты вышивала?

– Это от известия. У меня кружится голова. Так все неожиданно.

– Согласен.

Осерта потянулась к его лицу, но не смогла забыться даже в поцелуе. Ее неотступно преследовала мысль о том, что людям нельзя так покорно сдаваться, что гхалхалтары должны прекратить наступление, что сражения не должно произойти, что она хочет невозможного.

Лорд Карен пил горячий чай, медленно отходя от тяжелого сна. Ворот его рубахи был расстегнут, обнажая жилистую загорелую шею. Широкий с серебряной бахромой плащ валялся рядом на стуле. Лорд пил, преодолевая ставшую обычной усталость, ибо сон уже не приносил ему отдыха, но лишь поддерживал минимальные силы, необходимые для того, чтоб держаться на ногах. Карен потянулся.

– Какого черта вы здесь делаете? – вдруг услышал он за спиной.

Лорд вздрогнул и обернулся, впившись взглядом в дерзкого пришельца. Он был высок и худ и стоял в тени. Однако, когда лорд обратил на него взгляд, он стремительно, порывисто шагнул на середину комнаты и оказался на свету.

– Лорд Толокамп!

– Да. Я явился, чтобы спросить вас, кто дал вам право сдавать один из крупнейших городов королевства без боя и без позволения на то монарха?

– Совет военачальников и баронов, – произнес Карен.

– Какой совет! На нем присутствовали хотя бы пять лордов? Нет? Почему вы не спросили разрешения короля? Почему я узнаю обо всем в самый последний момент?

– Извините, у меня не было времени предупредить вас, – ощерился лорд Карен.

Он устал казаться спокойным и кричащий Толокамп стал выводить его из себя.

– Я отвожу армию в горы к Грохбундеру, ибо считаю, что давать Хамраку открытое сражение губительно.

– А я полагаю, что потеря Жоговена губительна! – Советник короля подался вперед. – Вы должны прежде всего исполнять веления монарха.

– То есть ваши, – усмехнулся Карен.

– Не мои, а монарха!

– Не морочьте мне голову. Иоанн уже ни на что не способен. Это горькая, но правда. Он – ширма, которой вы все прикрываетесь, сидя далеко в столице.

– Да как вы смеете!

– Не нравится?

Толокамп отступил в сторону. Его гладко выбритые щеки сделались пунцовыми.

– Предатель! Хуже Мальерона! А я ещё думал оставить вас на посту командующего, но теперь все решено. Вы свободны. Можете с радостью смотреть, как погибает Королевство Трех Мысов и сознавать, что в том большая ваша заслуга.

Карен побледнел, но сдержался. Он выпростал вперед руку и ровно произнес:

– Дайте мне грамоту, в которой король Иоанн подтверждает, что я больше не командую восточной армией.

Толокамп в смятении уставился на вытянутую руку.

– Ну, где грамота? – Лорд Карен нетерпеливо перебирал пальцами воздух. – Если решения Иоанна так много значат для вас, так будем играть до конца. Я отойду от дел лишь тогда, когда получу отставку от самого короля.

Толокамп пошатнулся, отступил назад, ударившись о притолоку, ойкнул и поспешил вон. В дверях он на секунду остановился:

– Будьте уверены, вы получите грамоту!

Карен из окна проследил, как удаляется худая фигура Толокампа. Он не сомневался, что тому удастся достать нужную бумагу. Иоанн подпишет все, что угодно, даже собственный смертный приговор. Лорд Карен поднял чашку остывшего чая и поднес её к губам. А ведь это и правда приговор. После его отставки во главе армии, наверняка, встанет Толокамп, и тогда произойдет главное сражение, и люди будут уничтожены.

Однако пока не все потеряно. У него было ещё несколько дней, прежде чем Толокамп успеет слетать в столицу за грамотой и вернуться обратно. За это время он должен достичь гор, ибо тогда Толокампу ничего не останется, как продолжать уже начатую тактику и, возможно, королевство будет спасено.

В дверь застучали. Торговец услышал и велел дочке сбегать посмотреть, кого принесла нелегкая. В городе после вступления в него гхалхалтарских войск продолжались беспорядки, и потому торговец не без волнения подошел к окну, из которого была видна часть улицы. Как бы нечаянно он сгреб со стола нож и сунул его в складки одежды.

– Папа, там гном Мефиат.

– Сплетник?

Дочка кивнула.

Торговец знал, что гном часто приносит нужные вести, а потому поспешил вниз. Мефиат стоял за дверью, приоткрытой на цепочку, и переминался с ноги на ногу. Торговец впустил его внутрь.