Дмитрий Крюков - Хроника Великой войны

Стены были так же испещрены диковинными угловатыми символами и рисунками, а напротив входа, настолько широкого, что разъехалось бы и десять всадников, помещалась толстая гранитная плита с высеченными на ней именами всех вахспандийских вождей, начиная с Крейтера Великого и его неустрашимых братьев.

Подле в круглом углублении, обложенном по краям красивыми камнями причудливой формы и окраски, бесновался огонь – Священный Очаг. Между костром и плитой стояли три паскаяка, облаченные в странные просторные одежды – высшие жрецы. Главный из них, обвешенный оружием, изображал верховного бога Ортакога, другие – Крейтера Великого и Магдонора – бога жизни. Рядом с ними стоял отец жениха, Ульриг III, а так же родители невесты: герой Фанур с женой. Приглашенные выстроились полукругом вдоль стен, оставив свободным вход, откуда должны были проследовать молодые.

Ульриг улыбался, кивал Фануру и бесстыдно подмигивал его жене, отчего та опускала глаза. Король был доволен собой. Как он все хорошо устроил! Женится сын, станет семьянином, а политика и войска пока подождут.

Пировавшие три дня подряд паскаяки выглядели устало, на лицах читалась досада: когда же появится невеста. По обычаю, она должна была первой предстать перед Священным Очагом, а уж потом – жених.

Сэр Элвюр, даже заручившись поддержкой короля и первого героя Вахспандии Хинека, чувствовал себя неспокойно. Все присутствующие были, по крайней мере, на три головы выше его, что антимагюрец переживал очень остро. Когда толпа, не соблюдая никаких приличий, не различая должностной иерархии, ломанулась в раскрывшиеся двери храма, человек был буквально затерт между рвущимися вперед огромными телами. В Главный Зал Элвюра вынесло сильно потрепанным, да ещё кто-то умудрился дать ему локтем в глаз. Посол мучительно чувствовал, как распухает бровь. Однако спрашивать было не с кого – вокруг толпа.

В ней маленький Элвюр был незаметен, но рослый паскаяк с гребнем зачесанных назад волос увидел его. Боком, клином могучего плеча раздвигая толпу, он пробился к затосковавшему послу:

– Здравствуйте, господин Слизняк.

Элвюр удивленно вскинул глаза и узнал своего правого соседа на пиру. Широкоплечий улыбался, предвкушая интересный разговор.

– Извините, но я не слизняк, как вы изволили выразиться.

– Положим. Не знаю, как тебя зовут, батюшку твоего не встречал, по щечке не трепал. А тебя могу. – Мохнатая лапа ласково протянулась к перепугавшемуся антимагюрцу.

– Вы что? В своем ли уме?! У меня король прощения просит, а вы! Я буду жаловаться!

Паскаяки недовольно стали оборачиваться к Элвюру, чей визгливый голос оказался хорошо слышен в торжественной тишине:

– Эй, заткнись, шмакодявка.

– Придержи язык за зубами, пока не выбили.

Шепот паскаяков разозлил Элвюра ещё больше. Не помня себя, он рванулся к Священному Очагу.

– Ваше величество! Пропустите меня к королю!

Раздались крики – появилась невеста. Закутанная в просторный зеленый плащ, она шла свободно и легко, обратив на себя все взоры.

Элвюр, упорно пролезая меж толстенных ног, выбрался в первый ряд:

– Ваше!.. – он увидел невесту, недовольное лицо Ульрига с маленькими злобными глазками, устремленными на него, и быстро попятился назад. – И все же, я буду жаловаться. Графу Роксуфу…

Широкоплечий громко смеялся, но, странно, никто не сказал ему ни слова.

Сверкая начищенным нагрудником, золотыми пуговицами, вымытыми по такому поводу волосами, Удгерф не спеша вошел в Зал и, оглядывая собравшихся, прищурившись, улыбнулся. Он заметил невесту, которая ожидала его у Священного Очага. Она была красива: с большими темными глазами, оттененными густыми ресницами, с челкой рыжеватых волос, ниспадающих на лоб. Принц приостановился, оценивая подарок отца, скользя взглядом по её телу, до поры скрытому широким плащом.

– Иди, сын, – Ульриг позвал Удгерфа, не желая затягивать церемонию.

Все должно было пройти с блеском, но быстро, как молния, что вспыхивает и мгновенно гаснет, оставляя о себе долгую память.

Наследник приблизился к Очагу.

Служитель, изображающий бога Магдонора, заговорил:

– Принц Удгерф, почетный герой Вахспандии, увенчавший себя победами при Хал-мо-Готрене, в поединке… – начался длинный ряд перечислений заслуг жениха, – сегодня ты станешь настоящим воином и паскаяком…

Удгерф улыбнулся: и тем и другим он стал уже лет десять назад.

– …Ты станешь подлинным наследником вахспандийского престола по желанию твоего отца и благоволению богов и великих предков.

Ульриг обошел Священный Очаг, обнял сына, отступил. "Крейтер" поцеловал жениха.

– Став воином, защищай свою семью, став паскаяком – свой народ. Действуй по совести, и тогда это оружие не будет ведать поражения. – "Ортаког" вручил Удгерфу секиру с острым, украшенным золотом, лезвием.

Подобное оружие даровалось только представителям королевского дома при бракосочетании и хранилось до последней их битвы, где погибало вместе с ними.

Наследник бережно принял секиру, примерился, улыбнувшись, молодцеватым движением заткнул её за пояс.

Выдержав торжественную паузу, речь продолжил "Магдонор":

– Дельфера, дочь героя Фанура, ты удостоилась величайшей милости, ибо отныне назначена хранительницей Священного Очага самого принца! На тебя пал мой жребий, а потому живи во благо Бога жизни.

Отец подхватил невесту, перенеся через Священный костер, что символизировало её переход к новой жизни. Удгерф перешагнул сам, столкнувшись с отцом.

"Магдонор" вручил Дельфере изогнутый, украшенный золотом и драгоценными каменьями, рог:

– Да будет ваш дом полной чашей!

Ульриг III поспешил исполнить свою обязанность короля. Наклонившись к невесте, он жадно приник к её губам, непозволительно затянув символичный поцелуй.

– Эй! – Удгерф подтолкнул отца. – Хватит.

Выпроставшись из длинных волос Дельферы, Ульриг недовольно обернулся:

– Это мое право.

– Это право сильнейшего.

– Я король! Я сильнейший!

– Да?! – принц, ловко изогнувшись, подхватил Ульрига и скинул в Священный Очаг.

– Собака! – король выскочил, стряхивая с плаща искры Священного Костра.

Жрецы и все в зале замерли. Но ничего не произошло: Удгерф просто поцеловал жену.

Вопреки грозным речам, отряд рыжего Чародея оказался невелик, однако, в крохотном Курлапе могла разместиться лишь десятая его часть. Да и осторожные варвары впустили только самого предводителя с двадцатью воинами.

– Изволь, Анисим Вольфрадович, мой дом – твой дом, и бедностью нашей не брезгуй, – сухой, подтянутый вождь шел рядом с рыжим великаном, внимательно всматриваясь в его лицо.