Бен Бова - Месть Ориона

Страх холодом пополз по кругу совета, словно ветерок, который, задув свечу, оставляет тебя в темноте.

Никто не знал, что делать. Все трепетали, словно стадо антилоп перед львами, не зная, куда бежать и где искать спасение.

Наконец Одиссей вновь потребовал скипетр. Встал и проговорил спокойно:

– Быть может, Гектор и наш враг – его брат – ошибаются, считая, что хетты помогут им? Что, если войско хеттов явилось сюда по каким-то причинам, не имеющим никакого отношения к нашей войне против Трои?

Раздались одобрительные возгласы и невнятные возражения.

– Слишком уж хорошо, чтобы быть правдой, – выделился один голос из хора недовольных.

– Я предлагаю послать вестника навстречу хеттам и узнать, каковы их намерения. И пусть он возьмет с собой копию соглашения между Хаттусили и нашим великим царем, чтобы предводитель хеттов знал, что царь его обещал не вмешиваться в нашу войну.

– Ну и что же получится? – Агамемнон простер руки, дернулся и схватился за плечо.

– Если они скажут, что хотят воевать с нами, мы можем поднимать паруса и отправляться домой, – шумно согласились все.

Но Одиссей приподнял скипетр, и собравшиеся снова умолкли.

– Если хетты идут помогать Трое, зачем Гектору завтра нападать на наш лагерь? – сказал он.

Сидевшие кружком вожди начали озадаченно переглядываться, скрести бороды.

Одиссей продолжил:

– Он собирается напасть на нас, как нам известно, но зачем рисковать жизнями своих людей и собственной головой, если армия хеттов готова вступить в бой на его стороне?

– Ради славы, – возразил Патрокл. – Гектор похож на моего повелителя Ахиллеса и не признает ценностей выше, чем честь и слава.

Покачав головой, Одиссей возразил:

– Возможно, но я не уверен в этом. Итак, следует послать вестника, чтобы полководец хеттов узнал о договоре, который связывает их царя с нами. И чтобы вестник выяснил, действительно ли хетты стремятся на помощь Трое.

Спор затянулся, однако в конце концов все согласились с планом Одиссея. Впрочем, другого выхода не оставалось, разве что немедленно плыть восвояси. Конечно же, вестником выбрали меня.

Когда совет закончился, я попросил у Одиссея разрешения передать Менелаю весточку от жены.

Царь Итакийский бросил на меня грустный взгляд, обдумывая возможные последствия моего сообщения. Но, кивнув, подозвал к себе Менелая, уже собиравшегося выходить из хижины Агамемнона.

– У Ориона новости для тебя от Елены, – проговорил он негромко, чтобы остальные члены совета не услышали.

– Как она? – спросил царь Спарты, схватив меня за руку, едва мы очутились на берегу.

Благоразумный Одиссей остался в хижине, а мы с Менелаем сделали еще несколько шагов по песку, прежде чем я заговорил. Симпатичный царь, с густой черной бородой и вьющимися волосами, выглядел намного моложе своего брата, и если лицо Агамемнона казалось тяжелым и грубым, то черты Менелая несли отпечаток силы и благородства. Царь Спартанский был худощав и явно не привык к пирам и возлияниям.

– Твоя жена приветствует тебя, – сказал я. – И говорит, что охотно возвратится с тобой в Спарту… – Лицо его просветлело. – Но только если ты победишь Трою. Она сказала, что не оставит город в качестве утешительного приза побежденным.

Менелай глубоко вздохнул и запрокинул голову.

– Клянусь, – пробормотал он, – Аресом и Посейдоном, клянусь могучим Зевсом, я смогу подняться на высокие стены Трои, я сумею отбить ее у Париса, как бы много крови ни пролилось.

После встречи с Еленой я понимал его чувства, но в сердце своем ощущал злобное удовлетворение. Я сделал все, чтобы ахейцы продолжали войну. Мира не будет, пока я не захочу его.

А потом я вспомнил об армии хеттов, которая подступала к Трое, и о том, что мне придется отыскать ее и остановить.

Политоса я прихватил с собой. Мы дождались темноты, а потом направились к южной оконечности лагеря, где широкий Скамандр огибал наш правый фланг и войско троянцев, стоявшее на равнине.

Одиссей позаботился, чтобы нам предоставили хрупкую тростниковую лодочку. Я греб, борясь с сильным течением реки, а Политос правил. Я всерьез подумывал, не потонет ли хлипкое суденышко прежде, чем мы достигнем далекого берега. Но все обошлось.

Ночь выдалась темной, луна еще не взошла. С моря наплывали клочья тумана.

– Замечательная ночь для демонов и призраков, – шепнул Политос.

Но я смотрел на противоположный берег, на котором мерцали костры троянцев.

– Забудь о нечисти, – посоветовал я. – Бойся лазутчиков и фуражиров троянцев.

На моем поясе висел новый меч, темно-синий плащ окутывал плечи. Политос взял с собой лишь небольшой охотничий нож, он – по собственному признанию – не владел оружием. Спутник мой также облачился в плащ, спасавший его от ночной прохлады, прихватил с собой мешочек с сушеным мясом и хлебом и кожаный бурдючок с вином. Мою левую руку стягивала медная полоска, на которую нанесли копию соглашения между великим царем хеттов и Агамемноном. Она напоминала обычный браслет, однако ее покрывали клинописные знаки. Стоило прокатить его по куску мокрой глины, и на ней отпечатается договор.

Все самые темные ночные часы мы шли вдоль берега реки, углубляясь в Илионскую равнину и оставляя позади Трою. Ветки цеплялись за наши плащи, мешая идти. Мы старались передвигаться незаметно, но нередко нам приходилось прорубаться сквозь густые ветви. И когда луна показалась над далекими горами, мы уже поднимались по ровному склону к подножию холмов. Я различал впереди безмолвные могучие дубы и клены, березы и лиственницы, серебрившиеся в лунном свете. Выше по склону темнели сосны и ели. Кусты поредели, и мы пошли быстрее.

Политос тяжело дышал, но старался не отставать. Когда мы углубились в чащобу, над головой моей, словно окликая нас, прокричала сова.

– Афина приветствует нас, – выдохнул Политос.

– Что?

Он схватил меня за плечо. Я остановился и оглянулся. Он согнулся и, опершись руками на узловатый ствол, попытался отдышаться.

– Не надо… к лесным демонам, – с трудом вымолвил он. – Тебе хватит собственного демона… который внутри.

Я почувствовал укол совести.

– Извини, – попросил я. – Я забыл, что ты не можешь быстро идти.

– Разреши мне… отдохнуть здесь?

– Да.

Он сбросил мешок с плеча и рухнул на покрытую мхом землю. Я полной грудью вдыхал свежий горный воздух, напоенный колючим запахом сосновых игл.

– Так что ты сказал об Афине? – поинтересовался я, опускаясь возле него на колени.

Политос неопределенно повел рукой:

– Сова… птица Афины. Крик ее означает, что Богиня приветствует нас под пологом леса, теперь мы под ее защитой.

Я стиснул зубы: