Сергей Куприянов - Маги нашего города

Он живо встал и, достав из секретера блокнот, так называемый деловой, из дорогих, в солидном кожаном переплете, положил его перед Павлом. Тот по памяти воспроизвел формулу.

– Только смотри. Вот тут, – он поставил галочку, – и тут надо закольцевать и поднять тональность. Потом свернуть… Ну, ты знаешь.

– Заархивировать формулу.

– Ну да. И – как пуля. Я проверял.

– Нормально?

– Да ты чего! – заверил Павел и вдруг спохватился. – Слушай, а ничего, что ты священник и это? – он ткнул пальцем в страничку блокнота.

– В смысле?

– Так колдовство же по сути. Церковь такие штуки не жалует.

– Не бери ты в голову. Ты чего думаешь, я один такой?

– А – нет?

– Я тебя умоляю! В церкви наших полно. Не знаю даже с каких времен. Взять хоть патриарха Алексия. Знаешь такого?

– В смысле…

– Нет, – отмахнулся Чекалин. – Первый. При Сергее Радонежском был. Наложением рук лечил и вообще. Да и сам святой Сергий тоже. Ну, еще по единой? И – ужинать.

– Погнали, – не стал возражать Павел. – Ну а вообще, ты как здесь оказался? Церковь и все такое.

– Да надоело все! Чудеса эти долбаные с разборками пополам. Напряги бесконечные. А тут – покой. Поначалу, конечно, хреноватенько было. Деревня, ты правильно сказал. Грязь, пьянство, воровство.

Павлу уже давно хотелось курить, но он не решался. Но после коньяка так приперло, что он достал пачку и взглядом спросил разрешения.

– Валяй! Ну вот. Сплошная пьянка и, как следствие, воровство. Работы нет. Колхоз-то тю-тю! Монастырь… Представляешь, какие деньги на это нужны! Это тебе не коттедж и не казино. Даже не церковь. Да и место, сам понимаешь, не проходное. Вместо казны сплошная дырка от бублика. Но ничего, потихонечку, с Господом, всем миром. Сдвинулось дело. Мужики меня тут чуть не за святого держат, ну а уж жены их – вообще!

– Мужчины! – раздался из-за двери женский голос. – Трапезничать!

– Идем!

– Слушай, – понизив голос, спросил Павел. – А Ирина, она…

– Жена. Да все нормально. Давай, допиваем – и пошли.

Вряд ли все священнослужители так ужинают, как в доме отца Николая. Хотя – слухи ходят разные, щеки у попов – тоже. Есть и пошире. Заливное, мясо горкой, картошечка, капустка квашеная, нарезка, колбаса трех сортов, икорка – двух, рыба белая копченая, пирожки горячие, свежие, явно магазинного происхождения овощи, еще что-то на тарелочках и в плошках. Всего вроде не помногу, но стол, рассчитанный человек так на двенадцать, заставлен больше чем наполовину. А во главе – два графинчика – один с беленькой, другой с чем-то красным.

– Гость в дом – радость в дом! – провозгласила хозяйка и сама разлила питье по рюмкам. Себе – красненькой настойки. И принялась хлопотать.

Нет, Павел, конечно, знал хороших хозяек, у которых из-за стола так просто не выйдешь. Но тут было нечто. Ирина ему сразу навалила мяса, источавшего убийственный аромат, и стала предлагать все остальное, угрожающе нависая над прибором гостя с очередной посудиной.

Трапезничали долго и со вкусом, выпивая в меру и хорошо закусывая. Легкий разговор велся в основном о том, что завтра можно съездить покататься на «Буране», но сначала нужно обязательно посмотреть монастырь, а после мотнуться в город и там пообедать в ресторане. Между делом Чекалин сообщил, глядя на усилия гостя над закуской, что постелят ему в кабинете ("Диван видел? Там трое уместятся. Ириш, сделай сейчас, а?"), так что проблема ночевки решилась быстро и непринужденно.

Несколько вопросов о московском житье-бытье только оживили общение, но – было видно – хозяев это интересовало не особо. "Горнин, Степанов – как там они?" – "Нормально!" В какой-то момент, когда разговор вновь зашел о монастыре, Павлу показалось, что Чекалин намекает на его возможный денежный взнос на святое дело, но только показалось. Никто не хотел портить удовольствие от застолья. И вообще – ему здесь были искренне рады и угощали от души, без, кажется, всякой задней мысли. Павел на самом деле отдыхал душой, напрягаясь телом, точнее, желудком. Но – с удовольствием.

Наконец он, изрядно разомлев, сказал:

– Все, спасибо. Не могу больше. Пощадите.

Он наелся так, что больше кусок в горло не лез. До того, что даже сидеть было трудно.

– А чайку? – легко предложила Ирина, подхватывая что-то со стола и уносясь на кухню. И уже оттуда крикнула: – Способствует!

Смотреть на нее было приятно. Она все делала быстро и легко, с видимым удовольствием ухаживая за мужем и гостем, при этом каждому казалось, что львиная доля внимания уделяется именно ему.

– Хорошо ты здесь устроился, – еще раз похвалил Павел, поудобнее разваливаясь на стуле не от отсутствия воспитания, а из-за того, что ощутимо переел.

– Стараемся, Паш, стараемся. Ты летом здесь посмотри. Я тут такое задумал! Часть паев у мужиков выкупил, уже специалисты приезжали смотреть. Тут же всю жизнь лен выращивали, а в последнее время безобразничать стали, спиваться. Места – ты чего! Жаль, этим летом не успел развернуться, все домом занимался, но ничего, по весне я тут целую деревню для туристов открою. Тут же охота – с ума сойти! Иностранцы валом повалят. Уже и управляющего подыскал.

– Капиталист.

– Ну не спиваться же от скуки?

– Слушай, ну а вообще, как? Нет, я понимаю, деревня, свежий воздух, молочко парное и прочие прелести, только я в деревнях бывал. Тоска смертная и сплошные заботы – сенокос, дрова, урожай, надои, дорога, скотина. Обо всем сразу приходится думать.

– Вот! Ты правильно сказал. Чуть ли не первое, что я сделал, пошел в областную администрацию и решил вопрос с дорогой и газом. Видел бы ты, как там они забегали. Сразу и деньги нашлись, и подрядчики приличные, и все, что нужно. Патриархия, ясное дело, поддержала – монастырь же восстанавливаем, не что-нибудь. Но это так, для соблюдения политеса, а больше для отмазки. Я их так заморочил, что они, если б в бюджете денег не нашлось, свои б отдали.

– Круто, – прокомментировал Павел, освобождая место для чайных приборов, которые уже несла хозяйка. – То есть доволен?

– Так я ж тебе говорю.

– Ну а из Москвы чего сдернул? За романтикой?

– Из Москвы я, Паша, сдернул, – с расстановкой стал отвечать Чекалин, – потому что надоело всё. Все эти интриги, всё это копошение. Обманы эти дурацкие, недомолвки.

– Ты о чем?

– А ты чего, до сих пор не в курсе? Тебя за дурачка так и держат?

– Ты вообще-то полегче бы! – обиделся Павел.

– Полегче? Хорошо, будет тебе полегче.

Ирина принесла чай в большом, литра на три, узбекском чайнике, хрустальную вазочку с конфетами – московскими, кстати! – разлила по кружкам и села, молча глядя на мужа. Продолжать при ней в том же тоне было не больно-то вежливо, но муж, видимо, не находил в этом ничего неудобного, потому что продолжал в том же духе: