Сергей Куприянов - Маги нашего города

– Вот смотри.

Он огляделся, что-то выискивая вокруг, и вдруг взгляд его остановился на полу, покрытом толстым ковром.

– Гляди, – показал он туда рукой.

Павел, не очень понимая, в чем дело, уставился на ковер. И вдруг… Ему сначала показалось, что это от выпитого. Свободная часть ковра, та, на которой не было мебели, вздрогнула, шевельнулась, пошла волной и стала подниматься. И поднималась так до тех пор, пока не встала вертикально, отгородив сидящих за столом от остального помещения. При желании Павел мог бы прикоснуться к ковру рукой, но не сделал этого.

– Ну? Как тебе такое? Сможешь повторить?

Павел напрягся, пытаясь поколебать ковер, но тот стоял как каменный.

– Как ты это сделал?

– Интересно?

– Ага.

И вдруг ковер рухнул, как мог бы рухнуть, скажем, лист толстой фанеры. Плашмя и со шлепком, отчего над ним поднялось облачко пыли. Ирина звонко чихнула.

– Коль! Ну я ж тебя просила, – сказала она укоризненно.

– Извини. Увлекся.

– Ну что увлекся? Мы же за столом.

– Ну прости. Впервые за столько времени коллегу встретил, сама понимаешь.

– Да, и вы меня тоже, – сказал Павел, почувствовав неловкость.

– Прямо как дети, честное слово. Вот идите туда, – она махнула рукой в сторону кабинета, – и роняйте что вздумается.

– И вправду, пошли, Паш.

– Спасибо. Все было очень вкусно, – поблагодарил Павел, вставая из-за стола.

– Ой, да пожалуйста. Что на завтрак-то хотите?

– Даже не знаю. Да все, что угодно. Как вам, так и мне.

– Хотите пирожков? Я сейчас тесто поставлю. С мясом и солеными грибами.

– А не тяжеловато будет с утра? – тоном опытного дегустатора спросил Чекалин.

– Так холод-то какой.

– Ну, сама смотри. Пошли, Паш. Покажу тебе еще кое-что.

– Только вы уж там поаккуратней, – напутствовала их Ирина. Ее совершенно не удивил фокус с ковром. Наверное, и не такое видела.

На диване уже было приготовлено спальное место для гостя. Он как-то не заметил, когда хозяйка это сделала. Расторопная женщина, ничего не скажешь. Даже пепельницу успела поменять.

Они расположились в креслах, и Чекалин водрузил на столик непочатую бутылку коньяка.

– Ну и как тебе? – спросил он, разливая коньяк по рюмкам. – Кстати, кури.

– Спасибо. Ты по поводу ковра? Интересно. Научишь?

Чекалин поморщился.

– Да тут и учить-то нечему. Да научу, если хочешь. Примитив. Понимаешь, какая штука. Ваш Петрович не такой простой, как хочет казаться. Я не сразу его понял. Долгое время, прямо скажу, недоумевал. Ну, казалось бы, если ты умеешь, условно говоря, построить дворец, то почему бы не научить этому других? Нет, я не имею в виду всех. Идеи равенства и братства отжили свое, доказав свою историческую несостоятельность.

– А он умеет? – перебил его Павел.

– Дворец-то? Понимаешь, тут дело даже не в том, умеет он построить именно дворец или нет. По большому счету, это не так уж и сложно.

– Тогда в чем дело? – спросил Павел, с удовольствием закуривая. – Вот взял бы ты, к примеру, и за пару дней отгрохал бы этот свой монастырь.

Чекалин поднес рюмку ко рту и отхлебнул, после чего как бы в удивлении покачал головой.

– Ты не понимаешь, – сказал он. – В сущности, монастырь нужен не мне, а им. – Он кивнул по направлению окна. – Отдельные чудеса – вещь хорошая, когда они помогают жить, а не подменяют жизнь. Человек ведь такая скотина, которой нужно занятие, свое дело, только тогда он человек, а не животное, которому только жрать надо да на самку влезть. Когда я сюда приехал, знаешь, кого первым делом увидел? Скотов! Пропитые, бездумные, бездушные. Они могли только воровать по мелочи и пить до усрачки. Сутками! Не просыхая. Сами в грязи, в дерьме, но чтобы водка обязательно была. И – много. Нормальные люди в этой среде просто не выживали. Или спивались, или удирали отсюда без оглядки.

– То есть ты здесь что-то вроде мессии?

– Ну и что в этом плохого? В идее мессии, того же, кстати, Христа, есть один очень существенный момент. Тот показывал чудеса для того, чтобы люди уверовали, пришли, так сказать, в единое стадо.

– А другие этим стадом будут руководить?

– Будут! И это нужно. Потому что большинство людей не может самоорганизоваться. Не приспособлены они к этому. Другое дело, что церковь оказалась слишком косной структурой, неспособной эффективно изменяться в соответствии с эпохой. Потому что, к примеру, православие создавалось как, говоря приблизительно, военно-государственная партия. В период войн и государственного строительства церковь еще на что-то способна, но при этом оказалась совершенно не готова к мирной жизни.

– Слушай, Коль, давай не будем про это. Такая это тема мутная. И бесконечная. Ты про дворец хотел.

Чекалин кивнул и показал на пепельницу:

– Вот гляди. Это пепел. Чтобы он образовался, нужно его из чего-то получить. Так?

– Естественно. Но при чем здесь пепел?

– Точно так же и дворец. В "Тысяче и одной ночи" джинн, помнишь, как говорит о своих способностях? "Я могу разрушить город и построить дворец". Но не наоборот! То есть для постройки дворца ему нужен некий материал. В том числе для транспортировки и покрытия прочих сопутствующих расходов. Так что монастырь-то построить таким способом можно, но вот что при этом рухнет – вопрос.

– Ты хочешь сказать, что когда ты поставил дыбом ковер…

– Вот именно! В данном случае я тратил исключительно собственный ресурс. Но перед этим я хорошо поел. Понимаешь, разговоры о долгой жизни магов по большей части выдумки. Сказки. Если, конечно, маг практикует.

– А если нет? – спросил Павел.

– Ну, тогда, в принципе, есть варианты. Но при этом он работает как замкнутая сама на себя система, с внешней подпиткой. Увы, в таком случае он уже не практикующий маг.

– А если подпитка будет очень большой?

– Двигатель, находящийся на консервации, в любом случае сохраняется дольше работающего. Но при этом он может корродировать, а его составные части менять свои рабочие свойства и даже конфигурацию, вследствие обычного старения металла. Да и вообще, я не вижу никакого смысла в вечной жизни. Вечный Жид – отличный тому пример. В каком-то смысле речь еще может идти об эффективном долголетии, но с возрастом происходят неизбежные изменения психики. Понимаешь, будь мне лет десять или пятнадцать, я поднатужился бы и в одну ночь отгрохал этот монастырь, сотворив чудо, подвиг и глупость в одном флаконе. С возрастом же я понимаю, что люди должны это сделать сами, чтобы ценить сделанное. И чтоб их дети ценили. И чтобы продолжали это делать. Давай подолью.

Павел смотрел, как Чекалин наливает коньяк, и начинал понимать, почему тот превратился в отца Николая. Человеку захотелось найти смысл жизни в помощи конкретным людям и – чего уж там! – в покое. Но при этом вопросы к нему оставались.