Виктор Бурцев - Охота на НЛО

— Я откуда знаю, почему мы бежим… Вариантов других нет! Ты можешь что-нибудь предложить?! — отозвался капитан. — Мне осточертело тащить на себе всю эту сраную ситуацию, пусть теперь кто-нибудь другой помается. Даже если это совершенно сдвинутый краевед, мне плевать… Мне плевать! Пусть тащит нас куда угодно, м-мать…

Он чуть не сорвался.

Наконец они оказались на крыше.

Тяжело дыша, Екатеринбургский жестами указал куда-то вниз.

Хейти и Сергей перевесились через жестяной бортик. Замерли. И ничего не увидели. Улица была пуста, как и полагается в этот утренний час.

— Ну! Что я вам говорил?! — торжествующе спросил Екатеринбургский. — Кто там был? Последний вопрос адресовался Сергею. Тот недоуменно пожал плечами:

— Никого не было.

— Бомж там был. Спал под балконом… — неожиданно для самого себя ответил Хейти.

— Так! — удовлетворенно согласился краевед. — А теперь?..

— А теперь его нет… Кажется.

— Совершенно с вами согласен, молодой человек, — пробурчал в бороду Дмитрий Дмитриевич и обратился к Сергею: — А вот вам, товарищ капитан, минус за ненаблюдательность. Теряете профессиональную хватку.

— Ладно вам, пинкертоны… — проворчал Сергей. — При чем тут бомж? И какого рожна мы вперлись на эту крышу? На Солнце пятна искать?

— Мы не вперлись, — несколько обиженно сказал Екатеринбургский. — Мы влезли. А сейчас мы отдыхаем… Вот я отдышусь, и мы пойдем дальше.

— С какой стати?!

— С той, молодой человек, что этот бомж есть лучший индикатор. — Екатеринбургский многозначительно поднял руку вверх. И, ничего не поясняя, двинулся дальше по крыше, неловко пригибаясь под низко висящими проводами.

— Ты, я смотрю, понимаешь тут больше всех… — сказал Сергей, обращаясь к Хейти. — Что все это значит?

Хейти снова перевесился через край.

— Бомжа нет, — сказал он.

В тот же миг из-за угла вылетела сигарета. Упала. Рассыпалась красными горошинками.

— Видел? — спросил Хейти у Сергея. Сергей поморщился, сплюнул вниз и кинул отрывисто:

— Пошли.

Идти по ржавому железу, от которого то и дело отставали огромные пласты древней закурчавившейся краски, было очень трудно. Сергей старался не думать о том, что случится, если он поскользнется и съедет по скату вниз, к хлипкому ограждению из прутьев, которое его восемьдесят кило, конечно же, не выдержит.

А что он потеряет в данном случае?

А что приобретет?

«Нет, такими мыслями лучше голову не засорять», — решил Сергей и поправил автомат покойного Костюма, сползший куда-то на бедро.

— Шли бы вы домой, Дмитрий Дмитриевич, — сказал он пыхтящему рядом старику. Тот негодующе сверкнул глазками и ничего не ответил. «Удар бы не хватил старого козла… Полез, тоже мне, борец с режимом… Обрадовался, наверное».

— Метров через десять должно быть слуховое окно. Оно забито, но я доски отковырял и проволочкой прикрутил, — сказал между тем Хейти краевед, очевидно доверяя эстонцу более, нежели представителю, пусть и опальному, правоохранительных органов. — На честном слове держится.

— Они, наверное, уже в квартире, — предположил Хейти, грюкнув своей бомбой о стояк антенны. Сергей на миг встревожился, но потом улыбнулся: она ж просто чушка, кастрюля. Не взорвется.

«Огневая мощь у нас невелика, — подумал Сергей. — „Глок“ Хейти (сколько у него там патронов хоть осталось?) и автомат. А ведь против двух напившихся суррогата усталых идиотов будут крепкие молодые ребята, хорошо отдохнувшие, плотно перекусившие, с автоматами… Которым, наверное, сказали, что по крыше лезут двое очень нехороших типов, вознамерившихся украсть секреты страны… или ничего им не сказали, а просто они выполняют привычную работу, за которую им неплохо платят, — ловить людей, и нелюдей, и недочеловеков, лишь бы только она была, эта работа, за которую им неплохо платят».

— Оно. Окно, — сказал краевед.

Из низких туч брызнул холодный едкий дождик, сразу захотелось под крышу, и Сергей, оттерев Екатеринбургского и крякнув, одним движением сорвал хилую раму. Аккуратно положив ее рядом, он помог старику забраться внутрь, потом спровадил туда же Хейти и полез сам.

Оцарапав спину о торчавший гвоздь, он мягко спрыгнул на засыпанный шлаком пол.

— Вы извините, я секунду передохну, — попросил Екатеринбургский, тяжело дыша, Он схватился за балку, а свободной рукой растирал грудь.

— Нитроглицерин дома забыл, — пожаловался он. — Всегда забываю.

Сергей присел на корточки. Прямо перед ним на листе газеты лежали остатки чьего-то пиршества: яичная скорлупа, засохший кусок батона, фольга из-под плавленого сырка и откусанные огуречные попки. Поодаль валялась пустая бутылка из-под водки с битым горлышком — такие не принимают, вот и бросили.

Сергей потянул к себе газетный лист, ссыпав с него мусор. Верхний край был оборван, посему, что это была за газета и от какого числа, узнать не представлялось возможным. Бездумно Сергей прочел кусок текста:

« — Наибольший прогресс у всех испытуемых отмечался на седьмой день, — сообщил один из авторов этой разработки профессор Джозеф Барр. — К тридцатому дню зрение переставало улучшаться. Но если человек прекращал использовать лечебные линзы, эффект со временем исчезал и зрение снова ухудшалось до исходного состояния.

Тем не менее, считают ученые, для людей со средней степенью близорукости новые обратно-геометрические линзы могут стать хорошим способом улучшить зрение без хирургического вмешательства: достаточно лишь надевать их регулярно, по их мнению — на две ночи из трех. Кроме того, стоимость линз в два раза ниже стоимости операции по коррекции зрения».

«Линзы придумали какие-то… Раз профессор Джозеф, значит, не у нас. Кидалово какое-то, должно быть, раз у них зрение то улучшается, то ухудшается. Знаем мы этих джозефов. И вообще, зачем я этот бред читаю?»

— Что пишут? — спросил Хейти, тоже присевший рядом.

— Линзы придумали, чтобы зрение корректировать. У тебя со зрением как?

— Вроде бы в порядке.

— Тогда на хрен. — Сергей смял газету и отшвырнул. — Ну что, пойдем?

— Секундочку еще, — попросил старик. — Вы уж меня не бросайте.

— А что там у вас в архивах-то было? — спросил Сергей. — Помните, на улице мне сказали?

— В архивах? Любопытная вещь. Воспоминания Козодоева Максима Антоновича, был у нас такой партийный и советский работник в шестидесятые годы. Написал мемуары, с литературной точки зрения никуда не годные, с исторической — и подавно, сплошные сессии и стройки пятилеток. Издавать их не стали, Козодоев в семьдесят четвертом скончался, а рукопись завалялась в издательстве нашем, в «Красном пролетарии». Я там копался не так давно, нашел по случаю, выпросил себе. Макулатура сущая. Но были интересные подробности, в том числе по вашему вопросу… Видно, товарищ просто не знал, что пишет. Долго рассказывать, у нас еще будет время. Тем более я уже оправился. — Старик-краевед поднялся. — Пойдемте вон туда, там дверь.