Иван Тропов - Шаг во тьму

– Подожди, подожди! Ты что, думаешь – все?..

Гош грустно, но твердо кивнул. Снова двинул рукой, но я повис на ней, как клещ, всем весом.

– Подожди, Гош!

Он поглядел на меня: чего еще?

– Давай подождем хотя бы до рассвета!

Вместо ответа – косая ухмылка. Я сам прекрасно знаю, что это ничего не изменит. Хоть до рассвета жди, хоть до Нового года.

– Но… Можно в самой больнице выяснить! Жабы не паучихи, копаться в чужих головах не могут. Если ей здесь что-то было нужно, должна была договариваться по-человечески. Значит, могли остаться какие-то записи – в регистратуре, карта, видел ее кто-то… Можно узнать, что ей было нужно! А если повезет, и откуда она сама.

Гош вывернул руку из моих пальцев:

– Нет.

– Но почему?!

– Пока – нет.

Пока… Я внимательно поглядел на Гоша. То усатый ему не нравится, то за тем парнем в парк бегал…

– Думаешь, усатый мог тебя заметить?

– Или уже ловит. На живца.

На живца… Это чтобы мы пошли выяснять внутрь, для чего она там была, а потом тот усатый приедет и осведомится, не спрашивал ли кто-то об их визите? И постарается сам нам на хвост сесть?

В принципе такое возможно… чисто теоретически. Как возможно и то, что прямо сейчас на нас рухнет метеорит.

Я вздохнул. Иногда мне кажется, у его навыков есть и обратная сторона. Профессиональная болезнь.

– Ты переусложняешь, Гош. Это жаба, не паучиха. У нее всего один прислужник. Может быть, у него и есть какие-то ухваточки, но с чего ты взял, что он…

– Нет, – отрезал Гош.

Положил руку на ключ, но не заводил мотор. Глядел в боковое зеркало.

Водитель и санитар вернулись к последней «скорой», но не спешили уезжать.

Когда-то дорога перед больницей позволяла разъехаться, но те времена давно закончились. Слева, вокруг люка водоснабжения, асфальт опал вниз на локоть. Рытвина для «лендровера» не смертельна, но сам люк остался на месте. Вершина бетонного колодца возвышалась посреди ямы противотанковым надолбом. Только с краю другой полосы и протиснуться.

Санитар достал сигареты, водитель зажигалку. Они закурили. Многозначительно косились друг на друга, будто хотели переговорить о чем-то, да оба не знали, с какого краю подойти.

И слава богу. Пара минут у меня есть?

– Гош…

Он только досадливо дернул головой. Это значит, что больше мне от него и слова не добиться.

Обычно. Обычно не добиться, но сейчас я отступать не собираюсь!

– Гош, ну сам подумай…

Из-за дома перед больницей вынырнул конус света – яркого белого света, не такого, какой был у «скорых»… Я сглотнул, но, когда машина вывернула из-за дома и, переваливаясь на разбитой дороге, покатила к больничным воротам, оказалось, что это еще одна «скорая», только другой марки. Поновее.

Ткнулась было в объезд еще не отъехавшей, но тут фары высветили пролом в дороге, машина вильнула и встала позади.

Эта «скорая» и была поновее и выглядела почище. Помоложе были и водитель с санитаром. Такие же опрятные, как и их машина. И даже каталка у них нашлась своя, раскладная.

Но и они особо не спешили. Выгруженное тело с головой не накрывали, но это было именно тело. Уже не человек. Перекинулись парой слов с курящими коллегами – как-то не очень по-приятельски, словно в первый раз друг друга видят, вообще просто что-то спросили, – покатили свежий труп за угол больницы…

Гош нетерпеливо постукивал пальцами по рулю, глядя в зеркало на неспешных санитаров.

– Гош, ну посмотри! Их тут сейчас много, одна за одной, а внутри кто-то все эти трупы должен принимать, оформлять, возиться… Наверняка там сейчас бардак! Можно и без разговоров с дежурным добраться до регистратуры…

Гош не отвечал, но я знаю его слабое место.

– Гош, ты сейчас перестраховываешься, а тот мальчишка…

Полоснув по мне взглядом – я редко такие видел от Гоша, – он резко дернул ключ и, не дожидаясь, пока мотор прогреется, тут же тронул машину. Не разворачиваясь обратно, а вперед, по остаткам обрывающейся дороги, уходящей под кусты и первые березки.

– Гош, ты куда?..

Не включая фары дальнего света, только с одними слабыми подфарниками, Гош все разгонялся – лес, темный и неразличимый, надвигался, летел на нас…

– Гош!

«Лендровер» резко свернул влево. Перескочил через остатки бордюра, прошел впритирку с угловым столбом забора и понесся по той убитой дороге, что обходила больницу со стороны леса.

Вот как. Решил объехать за больницей, лишь бы не ждать. Закончить спор пусть так, лишь бы не слышать того, чего не хочет слышать.

– Гош, если ты надеешься…

Но тут машину затрясло так, что я заткнулся и стиснул зубы, чтобы не прикусить язык. Гош, не пытаясь смягчать болтанку, гнал машину вперед, вдоль забора. С моей стороны по корпусу били кусты, но он гнал вперед. Темный силуэт больницы слева осел с трех этажей до двух, стал еще ниже, мелькнули горящие полуподвальные окна, и снова – только темная стена да звон ветвей справа.

Гош гнал до угла забора, резко повернул – и тут дернулся в кресле назад, врезал по тормозам.

Мне показалось, что мы неминуемо влетим в высокий бортик, невесть откуда взявшийся посреди останков Древней дороги, но мы успели затормозить.

Потом Гош, снова невозмутимый, недоверчиво хмыкнул.

Я молчал. У меня просто не было слов.

Со стороны больницы толпились «скорые» на раздолбанной дороге, а здесь, на заднике, была широченная площадка идеально уложенного асфальта.

Асфальт возвышался над останками прежней дороги на добрую ладонь – жирный, плотный, совсем свежий. Под слоем воды чернота была почти глянцевой.

Гош осторожно забрался на этот слой – джип жалобно чиркнул днищем и медленно пополз вперед.

Справа, где, по уверениям Гоша, был пустырь, а за ним лесополоса – без просеки, без тропинки, – под склон уходила дорога из такого же идеального асфальта, разрезав пустырь, заросший высокими кустами. Шагов через сто закругляясь вправо. Что там, за изгибом, не видно, но тут угадать несложно.

– Значит, нет съезда напрямую?

– Не было… – пробормотал Гош.

Слева было еще интереснее.

В больничной ограде вырезали длинный кусок, пролета четыре. Площадка свежего асфальта простерлась внутрь больничных земель. Только не к заднему крыльцу морга и не к сарайчику с покосившейся вывеской «ЗАО «Плутолюкс», ритуальные услуги».

Впритык к стене морга было пристроено новенькое здание: малиновый кирпич – плотный-плотный, под пленкой влаги такой гладкий, что его хотелось погладить, – аккуратненькие ступеньки с резными перилами, металлическая дверь с медной ручкой, крыша из красной металлической черепицы.

Два фонарика по бокам обливали его ярким желтым светом, теплым и праздничным. Черепица будто светилась изнутри. Лужи под фонарями – черное стекло.