Иван Тропов - Шаг во тьму

Краем глаза я увидел, как он ступил обратно внутрь. Я шмыгнул в прозекторскую и прикрыл дверь.

Еще раз огляделся. Никого, если не считать покойников. Хорошо.

Я прижал ухо к двери.

Шаги…

Пару секунд я еще пытался убедить себя, что они удаляются, но он шел сюда. Черт бы его побрал!

И шагал он теперь быстрее. Не задумчиво шел проверить, не показалось ли ему. Нет, теперь он точно знал, куда идет. Шаги быстрые, злые. Черт возьми! Везет как утопленнику!

Если он найдет меня здесь, тогда уж точно не отвяжется. Морочить ему голову отговорками бесполезно, только хуже будет. Еще лучше меня запомнит. Черт, черт, черт!

Осторожно ступая по звонкому кафелю, я засеменил вправо.

Мимо прикрытого простыней трупа, мимо пустого разделочного стола.

Бесшумно, но быстрее, быстрее! К двери за столами. Скорее всего, ведет прямо в холодильную. Спасительница!

Я дернул дверь, скользнул внутрь – точно! – в холод и такой же холодный белый свет, здесь тоже ярко горели люминесцентные лампы. Я уже закрывал дверь, когда другая, в прозекторскую, открылась.

Но это не страшно. Это мне, сбоку, было видно, как дверь открылась. А вот ему надо еще войти и повернуть голову…

Слушая, как пульс стучит в ушах, я очень мягко довел дверь до косяка – чтобы, не дай бог, не хлопнула. Так же мягко дал ручке подняться…

Клац!

Стальной язычок замка ударил, как спущенный курок. В длинном проходе с кафельным полом и металлическими стеллажами по бокам звук запрыгал, долго не затихая.

Там, в прозекторской, пол тоже кафельный.

Черт бы его побрал!

Опять на носках я засеменил прочь от двери. Между стеллажей в два яруса, на нижних полках лежало несколько тел. Из-под грязных тряпок вместо простыней торчали кисти рук, ноги…

И совершенно четкое чувство взгляда в спину. Позади меня кто-то есть!

Я крутанулся на каблуках, но проход был пуст. Лишь еще два холодных тела на полках слева и справа. За ними проход сворачивал влево.

Я с опаской заглянул туда – ощущение, что здесь кто-то есть, не уходило. Но там никого не было.

Всего два шага до стены. Вправо еще один поворот, там опять полки с телами, а слева, в стене – дверь! Это ее я видел из коридора…

Звонкий язычок снова щелкнул.

– Саныч?

Да дьявол тебя побери! Да отвяжешься ты или нет?!

Я замер, а за углом, невидимый для меня, всего в нескольких шагах, стоял санитар. Не уходил. Нет, сейчас мне тут толком не осмотреться, придется лезть потом еще раз. Но хотя бы выберусь незамеченным.

Я очень осторожно нажал ручку, готовый, что и здесь будет такой же хлесткий язычок замка… Только эта дверь была заперта.

– Да Саныч, маму твою клизмой! – Голос был злой, очень злой и совершенно не пьяный. – Здесь ты?

Мне казалось, полые металлические ножки стеллажей тихо звенели, резонируя его голосу.

Что теперь?

Дыхание вырывалось из моего носа облачками пара. А я стоял и не знал, что делать. Дверь заперта, спрятаться здесь не за чем.

Справа от меня на стеллаже лежало тело под грязной простыней, но это только в фильмах бывает обманчивый монтаж: хлоп – и новый кадр, где герой уже лежит под грязной простыней, а труп из-под нее куда-то подевался и не скрипнул старый раздолбанный стеллаж, вообще ни шороха…

Нет, у меня так не выйдет.

Гулкий шаг по кафелю.

Всего один. Он еще стоял в дверях. Наверно, все. еще держится за ручку, как тогда держался за входную дверь. Заглядывает, но все еще ленится идти…

Нет, не ленится. Почему-то не хочет.

Если бы ленился, то не полез бы в прозекторскую, вообще никуда бы не ходил…

Но размышлять было некогда. Боясь даже развернуться, чтобы не хрустнул плащ, я шагнул назад.

Еще шаг… еще… еще.

Длинный он хоть, этот второй пролет холодильной? Если он дойдет до конца первого, то ему даже поворачивать не придется – он меня и так увидит, прямо от поворота…

Я пятился, с каждым шагом боясь наткнуться на стену, и слышал его шумное дыхание.

– В прятки со мной играешь, что ли? Я же слышал!

Не оборачиваясь, я пятился дальше. Забиться в самый конец. В самый дальний угол. Может быть, он подумает, что звук ему просто померещился и уйдет, не осматривая все? Только заглянет в поворот, а сам сюда соваться не станет…

Санитар зло выдохнул и зашагал. Быстро и целеустремленно. Шаги гулко скакали между кафелем и железными стеллажами.

Вот он повернул, вошел в разрыв меж несущими стенами. Не глядя на дверь слева – он-то знал, что там дверь, и, может быть, сам ее запирал, – сразу повернулся вправо, ко мне…

В спину мне уперлась стена.

Все, пришли. Конец прохода. Всего девять больших шагов.

Он стоял прямо передо мной. Повернувшись ко мне.

Я глядел на него. Ламп здесь было много, свет заливал каждый уголок комнаты. Халат у него был мятый и такой грязный, что уже не белый, а сероватый. Волосы криво топорщились со сна. Трехдневная, а то и больше, щетина.

И злой. Очень злой. Лицо припухло, глаза покрасневшие, будто уже несколько дней он дремал короткими урывками, а то и вовсе не спал.

Он посмотрел на меня…

Я не знаю, чего я больше испугался. Того, что он должен был сделать, заметив меня, или того, что он сделал.

Он даже не вздрогнул.

Его серые прозрачные глаза, окруженные розоватыми белками с красными жилками сосудов, скользнули мутным взглядом по полкам для трупов с правой стороны прохода. Первый ряд, второй, третий…

Дальше был я. Залитый светом, как на ювелирной витрине.

Санитар смотрел на третью полку, прямо у моей правой руки, и его зрачки рывком перескочили через меня – на полку по левой стороне. На ту, что была ближе ко мне, потом на вторую, потом на ближнюю к себе…

На лице санитара выступила досада. Его взгляд пошел обратно. По левой от меня череде полок. Первая, вторая, третья… и опять рывком перескочили через меня. Прошелся по полкам с правой стороны….

И ощерился, как цепной пес, который чует чужака, да цепь слишком коротка.

Я как зачарованный глядел на это помятое лицо с набрякшими синяками под глазами. Нет, он не пьян. От него не пахнет. Ни спиртом, ни алкогольным перегаром. Это не выпивка – это от недосыпа.

И кажется, я даже знаю, сколько именно он так недосыпает…

Не спит, потому что вместо того, чтобы идти домой в конце смены, перебивается на топчане за углом коридора. Вскакивая каждый раз, когда в морг кто-то входит. И спешит проверить, кто пришел. Свои или кто-то чужой? Кто-то, кто слишком интересуется тем, что происходит в морге…

Пятые сутки. С тех самых пор, как достроили домик малинового кирпича и провели к нему идеальный съезд прямо с шоссе.

Санитар зажмурился, помотал головой. Еще раз оглядел весь проход – попытался.

На этот раз он повел взглядом выше, над полками с трупами, по стене, выкрашенной тошнотворно-болотным цветом, с неровностями от предыдущих слоев краски, которую здесь не счищали, а раз за разом красили поверх, из года в год, из десятилетия в десятилетие…