Мария Симонова - Похитители бессмертия

И Милко, определившись с ближайшими перспективами, наконец сосредоточился. Теперь задачей было завести азарт Окуня, проиграв ему еще пару-тройку сотен экю. А потом сделать вид, что хочется отыграть свои деньги, как бы ва-банк пойти. Да и еще есть одно доброе средство — Барич достал из кармана длинную, ароматную «Гавану», заранее пропитанную аминозапахом азарта. Сам-то он давно выработал у себя иммунитет именно к этому набору, а Окунь давненько уже не появлялся в Карловых Варах. Так откуда же ему знать новейшие разработки в этом направлении?

Барич окутался душистыми клубами дыма, потихоньку спуская кровную свою наличность и заодно поднимая ставки. Окунь уже стал наполнять вторую карту выигранными деньгами, радостно потирая руки и прихлебывая ракию. Глаза Француза тоже слегка заблестели и раскрылись пошире. Теперь он уже не пялился постоянно вниз, а частенько подолгу наблюдал за игрой. Действует, родимая сигара, действует! И Барич все наддавал дыму и все проигрывал и проигрывал.

Игра шла уже около двух часов, когда Барич наконец со внутренним облегчением развел руками и признал, что денег на его карте больше нет. Индикатор на его углу стола помаргивал красными нулями.

— Послушай, Окунь. Да ты просто стал акулой в картишках! Ну и фарт же тебе сегодня! Или это всегда так? Слушай, я хочу отыграться, а то это же просто несолидно как-то — продуться вот так, вчистую…

— Что поставишь? — Окунь оставался довольно спокоен. Лишь глаз прищурил от дыма сигареты, которую перекатывал во рту.

Барич помялся для убедительности, пошмыгал носом и наконец выдвинул из-под стола кейс:

— Да есть тут у меня одна вещица… Даже и не знаю, стоит ли ее ставить, уж больно занятная… — Он вполне натурально изобразил дрожание рук, якобы не в силах справиться с замками кейса. — Слушай, — глубоко вздохнул он. — Если уж я все спустил, так давай сыграем ва-банк. В закрытую!!! Ставлю кейс за тонну экю, идет? Не открывая! Тут никакой подляны нет, точно тебе говорю. Все чисто — это просто прибор такой, ты же в технике волочешь, может, он тебе в самый раз подойдет, а?..

Киллер с легкой усмешкой смотрел на него, не отвечая.

«Неужели табачок не подействовал, очень может быть, что и нет. Черт разберешь этих парий — у них, может, врожденный иммунитет к таким штучкам». Да нет, не может быть — не далее как неделю назад Барич лично проверил набор на одном наймите за зеленым столом. А Окунь все молчал, катая свою сигарету. И когда Барич уже решил, что препарат, легонько витавший в воздухе, и впрямь некачественный, вдруг в дело вступил Француз, доселе молчавший как рыба на сковороде:

— Идет! — Голос его прозвучал хрипло и напряженно, словно карканье скруджа.

Окунь бросил на партнера быстрый взгляд, и в его глазах тоже заплясали искорки, которые Барич определил как азарт.

— О'кей, — сказал он.

«Подействовало!» — облегченно подумал Барич. Бросил на стол кейс и заторопился:

— Если я выиграю, дашь мне еще две партии ва-банк. По тонне каждая. О'кей? — Посмотрим. — Окунь стал сдавать

Милко надеялся, что ему не потребуется особых усилий, чтобы проиграть и эту партию. Он, конечно, тянул фишку, шепча про себя счастливые слова. Открыл карты — пара десяток. Для проигрыша вполне подходит. И в тот же миг понял, что проигрывать ему совсем не хочется, не иначе как взыграло самолюбие. Он с легким сожалением, изрядно разбавленным досадой, и облегчением, что скорее всего у Окуня сейчас ляжет больше, выложил свои карты на стол. Игра ва-банк, значит, ни прикупа, ни торга не будет. Все в открытую.

Киллер хмыкнул и выбросил первую карту — восьмерка пик. Длинноволосый подался вперед, не отрывая взгляда от зеленого сукна, которым по традиции был обтянут стол. Француз, наоборот, опустил глаза в свой коминс. Вторая карта — двойка пик. Барич почувствовал, как пересохло во рту. Неужели он выиграет? Забыв на мгновение про все свои планы, он сделал рожки левой рукой, стараясь привлечь к себе удачу. Третья — пятерка. И опять пики!… Четвертая — валет. Пики! «Мама миа», — прошептал про себя Барич. Он уже и сам не знал, чего ему больше хочется — выиграть или проиграть. «Мама миа и Иисус, Мария, Пречистая Дева…» Окунь медлил с последней картой. Мысли Милко разбегались во все восемь сторон света. И выиграть и проиграть сейчас для него было одинаково важно. Телохранитель гулко сглотнул слюну. Ну! Ну же! Медленно ползла из колоды пятая, последняя карта. Окунь разжал пальцы, и она лепестком ромашки спланировала на стол рубашкой вниз…

Король пик!!!

Барич вскрикнул бессвязно, и одновременно прозвучали спокойные слова Окуня:

— Чисто. Иппон, Хамовник. — И не спеша пыхнул сигаретой.

Барич откинулся на спинку стула, промокая салфеткой пот со лба. Сквозь досаду на проигрыш проступило в сознании — чистая победа. Потому что он, Милко, победил, добился своего. Теперь проблемы кейса для него больше не существует, а Окунь получил, сам того не зная, мину замедленного действия. Чисто.

— Красиво, — сказал Барич, сдерживая дрожь в голосе. Комбинация пока удавалась.

И все чуть не испортил этот длинноволосый дебил:

— Ты хочешь сказать, что теперь сможешь отвалить с нашими бабками? — визгливо спросил он, отбрасывая сальные волосы со лба.

Выбросив флеш, ронин даже не почувствовал, что выиграл. Просто на миг он ощутил себя выше всех присутствующих. Кейс теперь у него, и это — главное, а чутье и даже скорее поведение Грабера говорит, что это тот самый. Он остался спокоен, лишь усмехнулся внутренне ухищрениям Барича. Сигаркой пыхал, можно подумать, он один такой хитрый и никто больше не догадается, что это была за сигарка. Выиграл. Посмотрел на Грабера — глаза партнера чуть подернулись словно бы мутной пленкой, нижняя губа отвисла. «Не справляется с напряжением, люксишка», — подумал ронин. И еще подумал, что такое везение есть добрый признак. Фортуна выказала ему только что свою особую благосклонность. Может, и в остальном фишка так же покатит.

Он начал подниматься из-за стола, когда противный голос длинноволосого заставил его собраться. Тот отчаянно лапал несуществующую кобуру. Значит, парень привык работать не руками и уж тем более не головой. Этот, стало быть, делает свою работу пальцем. На гашетку жмет, стало быть. И жмет скорее всего профессионально.

Ронин очень медленно взял двумя пальцами с губы докуренную почти до фильтра сигарету и глянул на наймита. Вот на кого подействовала примочка Барича. Эх, Милко, Милко… Не слишком ты удачно выбрал себе телохранителя. Этот ведь когда-нибудь в запале может и тебе спину разворотить плазменным зарядом. Это очень неосторожно — иметь рядом такого отморозка, что законов не знает и знать не хочет. А по закону карточный выигрыш — святое. Кто на него покусится, тому не поздоровится. Только лохов можно на бабки разводить, а не серьезных деловых людей. Ронин помолчал полминуты, глядя на Барича, как бы не замечая его отморозка. При этом он делал мелкие неглубокие затяжки. Потом сказал, не обращаясь конкретно ни к кому: