Кирилл Еськов - Rossija (reload game)

— Нет, не «только лишь», — возразил контрразведчик. — Он наверняка реально необходим им в этой операции. А сигнал их звучит на самом деле так: «Наша операция направлена не против вас, Борис Феодорович!»

— Вот так-то больше похоже не правду, — удовлетворенно кивнул триумвир и после весьма продолжительного раздумья продолжил, глянув на Вологдина в упор:

— Ну, договаривай уже, Всеволод Владимирович!

— Слушаюсь, боярин. Команда английских супердиверсантов, имея в составе «Человека-Серебро», явилась сюда явно не по нашу душу. А по душу Владимира Владимировича — если она у него есть, что весьма сомнительно.

— А им-то это зачем? Сидя на своем Острове, лезть в нашу здешнюю кашу?

— Затем, что наш трансильванский друг со своими вурдалаками твердой рукою ведет Московское государство к скорой погибели — и тогда запросто может случиться, что народ здешний от отчаяния кликнет на царство Ливонского вора. В чем Остров совершенно не заинтересован.

— С чего это вдруг — «не заинтересован»?

— С того, что как раз нынешняя конфигурация — два русских государства, Новгородское и Московское, пребывающие в непрерывной войне друг с дружкой — для Острова выгоднее всего. Пока под Иваном только Новгородчина и Ливония, да руки связаны войной с нами, он — ценный союзник и выгодный торговый партнер. Но если вдруг под его скипетр вернется еще и Московское царство — на востоке Европы возникнет сверхдержава, помощней Османской империи. Что той Европе совершенно не в радость… А вот если Цепень заработает вдруг острое отравление серебром , от пары-тройки серебряных пуль в голову, и в Москве, вместо рухнувшего триумвирата, воцарится единоличный полноправный правитель — тут Вологдин бросил выразительный взгляд на собеседника, — Новгородчина с Московией так и останутся наособицу. Так что помогать одной рукой Ивану, а другой тебе, боярин, — это как раз очень по-английски ; у них ведь там, на Острове, нет ни постоянных противников, ни постоянных союзников, а есть лишь постоянные интересы .

— Для тебя, Всеволод Владимирович, — поморщился Годунов, — как, впрочем, для любого безопасника , вся Вселенная вертится вокруг собственной державы, строя ей козни — это у вас такая профессиональная аберрация зрения… Впрочем, реконструкция твоя не лишена внутренней логики, этого не отнимешь…

Некоторое время собеседники молчали, обдумывая возникшую на доске позицию.

— И какие будут приказания, боярин? — двинул наконец вперед королевскую пешку Вологдин.

— Приказания? — удивился тот. — Ты развлек меня своей занимательной конспирологической байкой, но всё это, в любом случае, нас совершенно не касается. С какой стати мы будем отбивать хлеб у Ночного дозора? — это их гости и их подельники , пускай разбираются сами!

Да, яснее было бы только: «Пусть те сделают своё дело, а уж там мы их…»

— Слежка?

— Очень осторожная… А лучше не надо. Одно дело, если мы ни о чем не подозревали, и совсем другое — если знали, но упустили…

Тут в дверь кабинета всунулся секретарь: «Боярин, к тебе Странник — по делу, не терпящему отлагательств!», и триумвир спешно закруглил аудиенцию, выпроводив Вологдина «работать дальше».

Обменявшись в дверях рукопожатием с официальным шефом Конторы (реально же небольшое подразделение Вологдина подчинялось напрямую Борису Феодоровичу — «и никому кроме»), полковник двинулся прочь, размышляя: что за новость мог принести англичанин — столь важную и столь срочную, и притом совершенно неизвестную ему? Что-нибудь по линии «первачей» — Первой службы, загранразведки?

Отношение Вологдина к главе Особой контрразведки было… сложным. В некотором смысле сей английский джентльмен был фигурой номинальной и декоративной — но его загадочная харизма ощущалась и далеко за пределами сумрачного мира спецслужб. В оперативной работе бравый капитан не смыслил ни черта — в чем честно признавался и не лез к подчиненным ему профессионалам с указивками. При этом обладал невероятной, сверхчеловеческой интуицией, в чем имели случай убедиться — и не единожды — все, начиная с Бориса Феодоровича… Иные шептались: «С нечистым знается!», сам же Сильвер отшучивался, будто подсказки о будущем ему дает «волшебный попугай» по имени Ларри Флинт, вечно сидящий у него на плече в ожидании печеньки, и шуточка «Запросите Ларри Флинта!» имела широкое хождение в Конторе.

Но главным достоинством «Ивана Серебро» — за которое он, похоже, и был возвышен Борисом Феодоровичем — была его абсолютная отмороженность. Одноногий моряк отчего-то ни капли не боялся московских упырей (в былинах Невзглядова и прочих скоморохов он неизменно побивал их всех своим рябиновым костылем ); те же — включая и самого Влад-Владыча — его отчетливо остерегались и избегали так, будто морской волк и вправду был отлит из ненавистного им «лунного металла». Такая вот странная «магия имени» — но ведь работает, факт…

Напоследок Вологдин подумал со смешком: как, интересно, отреагировал бы Странник, узнав о появлении на Москве другого «Человека-Серебро» — и притом тоже, в известном смысле, «странника», из далеких западных краев… Впрочем, знать ему об этом совершенно ни к чему: сие — не его зона ответственности.

Запомните, товарищи офицеры: чтобы ничего не делать, надо уметь делать всё.

От сотворения мира лета 7072, декабря месяца седьмого дня.

По исчислению папы Франциска 17 декабря 1563 года.

Москва, Китай-город, Ильинка. Арендованное подворье вице-президента «Северо-Восточной торговой компании» Джеймса Эдварда Бонда.

— А вот могут ли языческие боги произвести тебя из амазонок в валькирии?

— Всё, что будет вам угодно, супруг и господин мой!

Слуги, несомненно приставленные к ним местными Службами, наверняка сочли бы противоестественным, если бы гос-бизнесмен из флотских чурался своей молодой жены-красавицы в их медовый месяц; он и не чурался, отнюдь. И никак нельзя сказать, чтоб эта часть профессиональных обязанностей доставляла им обоим неудовольствие; порою даже — отвлекала от тех обязанностей.

И от мыслей: «Нам всё равно живыми отсюда не выбраться, так что чего уж!» Что сразу задает определенный градус в отношениях…

Сумерки за окнами особняка стремительно густели. Супруг-и-господин только что вернулся из города; трапезничать отказался — «Имел в городе бизнес-ланч с партнерами», — только выпил с морозу чарку калгановой, поднесенную с поклоном молодой женою, задумчиво закусив рыжиком; ну и немедля удалился с ней в опочивальню, провожаемый неодобрительно-завистливыми взорами прислуги обоих полов: «И рождественский пост им, нехристям, не указ!» В опочивальне можно было говорить без помех, если негромко — специально проверяли.