Сергей Мусаниф - Физрук навсегда [СИ]

– А что вы преподаете?

– Математику, – я не был знаком с их школьной программой но математика-то в ней точно должна быть. Иначе они бы цивилизацию не построили.

– Это только часть правды, – сказала она. – Вы не можете быть простым школьным учителем. Кто вы еще?

Кровавый маньяк, серийный убийца и предвестник апокалипсиса.

– Просто школьный учитель, – сказал я.

– Так и запишем, человек с нелегким прошлым, о котором он не любит вспоминать. Служили в армии?

– Очень давно, – сказал я.

– Где вы остановились?

– На Тенистой улице, – сказал я.

– Ого, – сказала она. – Это дорогой район. Не каждый школьный учитель может себе такое позволить.

– Я еще и завуч, – сказал я.

– Все равно вы не похожи на человека, который снимает жилье на Тенистой улице.

– Это потому что я весь создан из противоречий, – объяснил я.

– Давно в нашем городе?

– Третий день.

– Уже видели развалины крепости на холме?

– Нет.

– Хотите, я проведу для вас экскурсию?

Разумнее всего было бы отказаться. Я прибыл сюда не для того чтобы осматривать развалины крепостей, в конце концов, что нового мне там могут показать, я сам и не такое разваливал, да и близкое знакомство с местным населением вряд ли могло бы обогатить мой жизненный опыт и принести хоть какую-то пользу делу, ради которого мы здесь находились. Но я все равно ответил, как ответил.

– Хочу.

– Тогда встретимся завтра в полдень на главной площади, – сказала она. – Там есть небольшое уличное кафе с зеленым тентом, угостите меня кофе, а потом мы пойдем.

– Договорились, – сказал я. – Но, быть может, вы хотя бы скажете мне, как вас зовут?

– Белла, – сказала она. – А вас?

– Василий, – сказал я.

– Странное имя, – сказала она. – И довольно редкое.

– Мои родители были людьми с фантазией, – соврал я.

– А мои остановились на банальном, – сказала она. Хотя, вполне возможно, что они принимали это решение в последний момент.

И она растворилась в полумраке, а я с некоторым сожалением осознал, что завтра, при свете дня, вполне могу ее и не узнать.

Оставалось только надеяться, что она меня узнает.

Стало прохладнее. Вторая бутылка выдохлась, хотя и не нагрелась, потому что открыть-то я ее открыл, а вот пить не спешил.

Желание ушло.

Я сидел, пялился в ночное небо и темное море и пытался понять, какого черта я делаю. Зачем мне эта экскурсия на самом деле и что мне вообще за дело до этой девушки, которая, если и проживет достаточно долго, то все равно вряд ли станет писателем, а если и станет, то писать ей придется совсем о другом, потому что ее прежний жизненный опыт в системных мира вряд ли кого-то заинтересует.

Меня терзали противоречия.

С одной стороны, как ни крути, я был на задании, а нас учили, что на задании ничего, кроме самого задания, не должно было нас интересовать. Что любой отвлечение от цели слишком опасно и может привести к неконтролируемым последствиям, а то и срыву всей операции.

С другой стороны, начальства у меня не было, а душе очень хотелось обычного человеческого общения с кем-то, еще неиспорченным Системой. Кроме того, я подозревал, что Белла очень привлекательна и имя свое носит не просто так…

Я подумал, что скажут мои друзья, если сообщу им, что иду на свидание. Федор, наверное, покрутит пальцем у виска, а Виталик будет долго и громогласно издеваться, а может быть, похабно шутить.

Или просто скажет, что я дурак и забыл, ради чего мы сюда приперлись. Ведь когда сюда окончательно и официально придет Система и начнется Игра, ее жизнь изменится навсегда, а я вообще исчезну и вернусь в свои Люберцы, и, возможно, об этой встрече даже не вспомню.

Ну, зато она вряд ли забудет…

Впрочем, Игра может начаться в любой момент, может быть, еще до того, как мы встретимся в уличном кафе под зеленым тентом, и тогда все эти сомнения отпадут и разрешатся сами собой.

Кстати, было бы неплохо.

Я просидел так еще достаточно долго.

В три часа ночи звуки музыки наконец-то смолкли и закрылся работавший неподалеку бар, куда я так и не сходил за еще одной бутылкой.

А еще через полчаса мой уютно стоявший на границе прибой стул обступили те самые пресловутые местные хулиганы, опасные в это время суток.

Их было четверо, старшему едва ли исполнилось больше двадцати, и я мог бы раскидать их даже будучи обычным люберецким пацаном, не говоря уж о том, что сейчас.

– Дядь, – сказал заводила. – Не найдется пары купюр?

На нем были выцветшие шорты, полинявшая рубаха, завязанная узлом на животе, и видавшие виды сандалии.

– На благотворительность собираете? – поинтересовался я.

– Плюс налог на длинное умное слово, – сказал он.

– Парни, – сказал я, вздыхая. – Вы даже не представляете, какую ошибку сейчас можете совершить.

Со всех сторон послышались смешки.

Я не так часто бывал по эту сторону, скорее, по молодости, мне более привычным было стоять на их месте, но ситуация была до боли знакомая, и я по глазам, позам и нервному подрагиванию их пальцев видел, что никакие увещевания не помогут, и разговоры не помогут, и даже если я отдам им все деньги, что у меня есть (в пределах разумного, не залезая в инвентарь слишком глубоко), это тоже не поможет, и они все равно ее совершат, а раз так, то какой смысл оттягивать неизбежное?

Поэтому я ударил первым.

– Нет, вы только посмотрите на это, – сказал Федор. – Виталик, ты хотя бы представляешь, чем он сейчас занят?

Я брился.

– Он бреется, – сказал Виталик, поглаживая бороду. – Это нормально, Федор. Люди бреются. Хотя порою я и не понимаю, зачем.

– Его не было всю ночь, – сказал Федор. – А теперь он бреется. Это наводит на определенные размышления, знаешь ли.

– Человеки мужского пола иногда встречаются с человеками женского пола, – сказал Виталик. – Это тоже нормально, Федор. Хотя спустя столько времени я уже и не особо помню, зачем.

– У меня та же фигня, – сказал я. – Вот как раз сейчас пытаюсь вспомнить.

– Это все очень интересно, к хренам, – сказал Виталик. – Но еще более интересно, чем ты занимался прошлой ночью. Я ни на что не намекаю, но когда ты пришел, от тебя отчетливо пахло кровью.

– А я думал, зомби ничего не чувствуют.

– Запах свежей крови зомби чувствуют очень даже хорошо, – сказал Виталик.

– Это была не моя кровь, – сказал я.

– Надеюсь, ты позаботился о трупах, – сказал Виталик. – По крайней мере, попытался их, сука, спрятать.

– Не было никаких трупов, – сказал я. – Когда я уходил с пляжа, я оставил их лежать на песочке, и все четыре тела вполне себе дышали.

– Судорожно, прерывисто, с громкими всхрипами? – уточнил Федор.

– В сортах всхрипов не разбираюсь, – сказал я.

– Кто это хоть, сука, был?