Денис Калдаев - Создатель [litres]

Девочка обнимала Нейта. По-видимому, мужчина был мертв. Его голова упала на грудь. От ног почти ничего не осталось: в темноте были ясно видны тонкие, пугающе белые линии.

– Сифинь, – снова позвал Брахур.

Его голос дрожал. Он подошел к ней, взял за руку и попробовал поднять на ноги, но она крепко вцепилась в плечо Нейта.

«Вжик, вжик, Смерть каблуком отбивает такт на камне могильном», – вспомнились строки стихотворения Казалиса, которое въелось в память еще со времен музыкальной школы.

Брахур стучал зубами и никак не мог успокоиться. До чего же страшная, бессмысленная и неправдоподобная смерть!

Сотни человек, которые оказались здесь неведомым образом, стараются придать обоснованность своим действиям, сделать осмысленными свои жизни и в итоге в безумии убивают друг друга. Если это ад, то какой из его кругов? Все это казалось ему дикой фантазией.

Интенсивность мыслей и чувств, страданий и ужаса убеждала его, что он видит наркотический сон, сюрреальный трип, вызванный тяжелым наркотиком или даже несколькими. И теперь он, как щепка на волне, как песчинка, подхваченная вихрем, не может ничего с этим поделать.

– Тебе не следовало приходить, – вырвалось у него.

Сифинь не ответила. Ее глаза смотрели в пустоту, мышцы были скручены, как стальные канатики.

– Я просил тебя ждать в укрытии.

Девочка молчала.

Злорадно тенькал ксилофон – перестукивались кости танцующих мертвецов.

Брахур обернулся, и взгляд его остановился на пожаре. На месте церкви под клубами дыма пылали бревна рухнувшего сруба. По полуобнаженным телам, лоснящимся от пота, плясали блики пламени. Он пригляделся: толпа медленно шла обратно.

– Нужно плыть, – сказал он нетерпеливо. – Пойдем же.

Девочка не двигалась. Со стороны пожара доносились крики, острыми иглами вонзаясь в уши. Сектанты почти здесь, они видят их.

– Сифинь! – Парень взял ее за плечи и начал трясти. – Они идут сюда!

Но она будто окаменела.

И тогда что-то взорвалось в нем, по телу разлились волны паники.

– Пойдем! – закричал он и грубо, точно куклу, развернул девочку к себе.

Она с ужасом уставилась на Брахура – прошла долгая, невыносимо долгая секунда – и вдруг взвыла во весь голос как раненый зверек. Его руки разжались сами собой, он попятился. Девочка вскочила и, оскалившись, скрылась во тьме.

Он бросился за ней, но опоздал.

«Если охранника привлек пожар, то сейчас лучший момент».

Брахур сосчитал до десяти, сделал глубокий вдох и взял в охапку горшки. Выбравшись из зарослей, он подкрался к лодке. Опустил в нее сосуды и вязанку фруктов.

– Это он навлек огонь! – загремел вдалеке голос.

Брахур посмотрел налево и вновь похолодел от ужаса. Десятки рук, будто щупальца, оплели труп Нейта. Тело волокли по песку. Его длинные черные волосы свисали на лицо, колени были вывернуты.

– Наказание неминуемо, – послышался хор.

Парень вернулся в заросли, схватил остальные горшки и, забыв о безопасности, побежал обратно.

Повсюду раздавались дикие крики, завывания и плач.

– О Создатель! – пели люди в религиозном экстазе.

Начиналось настоящее безумие. В воздухе вопила смерть. Грубый голос затянул какую-то жуткую литанию, и остальные вторили ему.

Брахур потащил лодку к воде. Накануне был отлив, и до кромки океана было не меньше десяти метров.

И опять «Пляска смерти». Солирующие литавры. Дьявольский ритм вальса.

Из тьмы вынырнула фигура мужчины и с воплями бросилась ему наперерез.

– Ты поджег! – раскатился по пляжу голос. – Ты убил его!

Брахур схватил расщепленную жердь, служившую веслом. С громким криком, в котором смешались страх, злость и вызов, он бросился на человека.

Удар пришелся в верхнюю часть спины, меж лопаток. Мужчина сделал несколько шагов и, застонав, упал.

Брахур увидел его красное, воспаленное от солнца лицо и вытаращенные глаза.

– Я смотрел за тобой! – прохрипел мужчина. – Ты…

Из-за шалашей вышли еще трое.

Брахур обвел их свирепым взглядом и продолжил тянуть лодку к воде. В его глазах остановилось время – там было только действие, продуманное действие.

– Это ты, Тод? – крикнул один из них.

Господи, вот и вода, спасительный океан. Брахур сделал последний рывок. Кожа на ладонях лопнула, и они стали мокрыми от крови.

– Он поджег церковь! – хрипел упавший мужчина, отчаянно размахивая руками. – Я видел! Я все видел…

Вода схватила лодку и потащила в океан.

– Волны вынесут его к Черной скале, там и разберемся, – раздался голос.

Троица отступила и неспешно двинулась в сторону скалы.

– Это он! – продолжал кричать мужчина. – Держите его, он на лодке…

И контрапунктом раздавалось:

– Волны, пойте… священные волны! – Вдали раскачивались силуэты и пели сектанты.

Ими овладел музыкальный экстаз, они завывали все громче, точно дикие животные.

– Маркус, прости нас!

К пляжу двигались десятки огненных точек смоляных факелов.

– О Создатель! О Создатель!

Багровые вспышки освещали песок, а на нем – груду сучьев, увенчанную истерзанным телом Нейта.

Брахур плохо помнил, как ему удалось вырваться из реверсивного течения. Он греб с такой яростью, что в пояснице что-то лопнуло, и теперь ее пронзала мучительная боль.

Тяжело дыша, он греб, направляя лодку все дальше от берега. Когда он оказался на безопасном расстоянии, то вдруг судорожно рассмеялся. К сердцу горькой, отравленной волной хлынула радость. Укрывая ноги ветками папоротника, он продолжал плакать и смеяться одновременно.

Лодка медленно скользила по глади океана. Впереди раскрывалась необъятная бездна, мрачно рокочущая свои мелодии.

Ему казалось, что с минуты, как он увидел тело Нейта, минула целая вечность. Или как минимум час. Но из океана по-прежнему лилась «Пляска смерти». Значит, прошло не больше десяти минут. Из лекций по психологии он знал, что для человека, который находится в состоянии стресса, время идет с удвоенной, а порой с утроенной скоростью.

Вода переливалась ночным изумрудом и кобальтом, местами – бездонно-синим цветом. Остров становился все меньше, тонкая струйка подсвеченного огнем дыма походила теперь на золотой волосок, протянутый к небу. Кроме пожара, на острове Брахур не заметил ни света маяков, ни портов, ни населенных пунктов. Ничего в этой глуши. Ничего.

У него путались мысли. Что он помнил хорошо – так это последние часы, проведенные на острове. Потерявшая рассудок девочка обнимала труп Нейта. Та сцена стояла у него перед глазами, точно живая картинка, от которой он никак не мог избавиться.

Зачем она пришла туда? Почему не дождалась его в укрытии? Да, это его вина. Он мысленно снова и снова опускался на одно колено и глядел в ее детское, искаженное судорогой личико. Внутри он сжимался от стыда, но он не считал стыд чем-то плохим.