Денис Калдаев - Создатель [litres]

– Я укажу вам ручей! – слышался впереди голос. – Всем хватит!

«А ведь они… – думал Брахур, – они даже не знают, куда идут, и зачем они здесь, и почему умирают. Им пообещали воду – поэтому они плетутся за стариком, которого видят впервые в жизни».

Рядом шла женщина, которую он спас, а впереди виднелись лиловые, опаленные жарой затылки. Люди плелись в солнечном блеске, омертвевшие от усталости и зноя, не понимая, что происходит… Вот уже три дня они здесь. Как же бессмысленно это! И никакого, черт возьми, объяснения.

Тонкая струйка ручья широко разливалась по песчаному бережку и ныряла под землю. Рядом лежала груда покрытых мхом глыб, поставленных одна на другую чьей-то исполинской рукой.

Едва заслышав журчание воды, обезумевшие люди рванули к ручью. Они падали на колени, толкали друг друга локтями и жадно пили. Некоторые стояли прямо в воде.

– Пейте, друзья мои! – улыбался довольно старик.

Утолив жажду, Брахур умыл лицо. В желудке, натянувшемся барабаном, плескалась вода. Парень облегченно вздохнул и покосился на старика. Кто этот странный спаситель? Откуда он узнал расположение ручья?

Люди медленно приходили в себя. Их взгляды еще оставались туманными, как после глубокого сна, но в них постепенно проглядывала осмысленность.

– Где мы? – раздался несмелый голос.

Старик улыбнулся.

Видимо, он ждал, когда все закончат пить.

Несколько женщин поклонились ему в знак благодарности. Остальные обратили к нему просветлевшие лица и смотрели с радостью, долей страха и неуловимого безумия.

– Это сад неиссякаемых щедрот, – сказал громко старик. – Мой благословенный край.

Его слова навевали жуть.

– О господи, – прошептала Мирия и перекрестилась.

Брахур вздрогнул.

Каждый нерв звенел в нем от напряжения, однако в его глазах блестело лишь спокойствие, смешанное с усталостью.

Он огляделся.

Люди восхищенно смотрели на старика.

В зарослях переговаривались птицы.

Со стороны океана глухо звучала симфония Шостаковича.

Прошло почти две недели. Дни, точно близнецы, походили один на другой: пробуждение в пещере, поход за фруктами, поиски людей, солнечные удары, музыка, замкнутость девочки. Правда, дождь больше не шел.

Нейт копался в памяти, пытаясь отыскать в ней воспоминания последнего дня перед тянущимся кошмаром. Все, что ему удалось вспомнить, – поездка к матери. Но он не доехал к ней. Купил апельсинов и цветов, белых хризантем, оставил все в машине, затем вошел в какое-то здание, поднялся по лестнице и повернул ручку двери. Стоп-кадр. Ручка круглая, металлическая, холодная, с плавным ходом. Кто-то крепко пожал ему руку. Чувство удовлетворения. Дальше темнота, а затем душная поляна посреди зарослей.

Девочка тоже мало что помнила. Когда он спрашивал ее, она неизменно рассказывала ему про уроки в школе, домашнее задание по рисованию и мультфильм о Дональде Даке.

– Клер уложила меня спать, – сказала она. – Поцеловала и закрыла дверь. А потом я проснулась в лесу.

Больше она ничего не говорила.

Его разбудил крик животного. Беспокойное, неприятное пробуждение. Погладив обросший подбородок, он выглянул наружу и вновь увидел, что далеко, у горизонта, движется темное пятно. Оттянув в сторону веко, Нейт пригляделся. Это был человек! Он в одиночестве брел вдоль кромки воды.

– Господи! – прошептал Нейт.

Лицо осветила улыбка, он быстро вернулся в пещеру. Ему хотелось поскорее разбудить девочку, но он не стал. Свернувшись калачиком, она тихонько подрагивала. На него навалилось чувство вины, будто именно он виноват в ее злоключениях.

Он вышел и встал у края ущелья, смотря на пляж – человек был по-прежнему там.

Вернувшись, Нейт поцеловал девочку в лоб.

– Нужно идти, дитя, – сказал он.

Они пошли к берегу, но не привычной дорогой, а в направлении, где он видел незнакомца.

У зарослей он заметил темную лужицу. Однако то, что сначала показалось ему краской или разлитым машинным маслом, было чем-то иным.

– Это кровь, – едва слышно сказала Сифинь.

С сонным гудением вокруг лужицы сновали золотистые мухи. Рядом рубиновой россыпью застыли свернувшиеся брызги. Земля была примята, стебли переломаны.

Нейт остановился. Внутри него все похолодело.

– Это ничего не значит, – сказал он. – Может, это даже и не кровь.

Они сделали еще несколько шагов, когда из глубины леса раздался крик. Так мог кричать только человек, превозмогающий сильную боль. У Нейта перехватило горло от недобрых предчувствий. В нос ударило зловоние. Он почувствовал тошноту и затормозил, удерживая Сифинь.

Но снова стало тихо – лишь в зарослях гудела живность, а вдали звучала проклятая музыка.

Мертвец лежал, привалившись спиной к стволу сосны, и на траве, между его ног, валялся камень с запекшейся кровью. Глаза его были выедены птицами, на их месте зияли провалами черные глазницы. В одной из них сидел крупный овод.

Нейт почувствовал, как напряглась девочка. Сифинь железной хваткой вцепилась ему в локоть, когда он потащил ее за собой.

– Пойдем, дитя. – Другой рукой он старался закрыть ей глаза, но, очевидно, было поздно. – Не нужно смотреть.

– Он мертвый, Нейт.

– Да, – сказал он.

– Его убили?

– Скорее всего.

Они долго шли и успели покрыться паутиной и лесной трухой, когда в деревьях забрезжил просвет. С берега вновь раздались крики.

– Мне страшно, – не переставала шептать девочка. – Страшно… страшно…

Они заметили на пляже человека.

А потом увидели и остальных – более сотни людей. Многие из них стояли на коленях. Все они были в закатанных черных штанах. Грязные, обгоревшие спины. На головах белели тряпки-банданы, защищающие от солнца.

Толпа что-то громко скандировала.

– Аргус! Ларкс! – кричали они, смеялись и радостно вопили. – Маркус!

В центре, на бревне, стоял тощий старик, тянущий руки к небу.

– Боже мой, что они кричат? – прошептал Нейт.

– Умоляю тебя, – заплакала Сифинь. – Давай не пойдем к ним.

– Нет, конечно же нет.

– Мне страшно, Нейт… Я сильная… просто слишком напугана.

Эти робкие слова раскрыли в нем что-то мучительно болезненное. Господи, она казалась такой беззащитной!

Ему захотелось обнять эту девочку и утешить, увезти куда-нибудь далеко-далеко и нянчить, заботиться как о собственном ребенке. Но это было невозможно.

– Я понимаю, дитя.

Нейт внимательно наблюдал за происходящим.

Толпа умолкла.

Старик выпрямился и, чуть закатив глаза, громко сказал:

– Вы, мои дорогие ученики, – лишь осколок моей фантазии.

А потом добавил мягко, будто напевая шепотом:

– Я буду вашим царем, и имя мне Маркус.

Его маленькие черные глазки блестели из-под седых бровей. Из приоткрытого рта тянулась тонкая струйка слюны.