Евгений Решетов - Император из провинции

Вдруг полицейский предупредил, строго посмотрев на меня:

– Под ноги смотри, а то я однажды руку в двух местах сломал.

– А в каких именно местах? Вряд ли я в такие хожу, – пошутил я, совсем не испытывая веселья.

– Похоже, что ты неисправим, – покачал головой сержант и двинулся к церкви, но ему было не суждено с первого раза добраться до неё. Нога полицейского зацепилась за какой-то корешок и он, нелепо взмахнув руками, упал на пузо.

Я непроизвольно прыснул в кулак, а потом насмешливо выдохнул:

– Товарищ Козлов, прекращайте играть в лежачего полицейского и давайте уже проверим церковь.

– Я просто отдохнуть прилёг, набраться сил. Не мальчик чай уже, – попытался пошутить он, после чего принял вертикальное положение и пошёл к ступеням, посматривая под ноги.

Я двинулся за ним, стараясь не отставать от вооружённого человека. Мало ли что может произойти в этом лесу?

Козлов взошёл по ступеням, которые отчаянно трещали под его весом, а затем, поднатужившись, распахнул дверь церкви, и вошёл внутрь. Я же тенью следовал за ним, чуть ли не дыша в лысый затылок, который блестел не хуже, чем крест.

Внутри церкви оказалось пусто и грязно. Весь пол был покрыт толстым слоем земли, прелых листьев и всё теми же осколками стёкол. Возле дальней стены стояло двухметровое распятие. На потолочных балках висели железные люстры, похожие на колёса телеги. Они уже давно проржавели и грозились вот-вот рухнуть нам на головы, как и сам церковный купол. В нём было столько дыр, сквозь которые внутрь проникали лучи лунного света, что было непонятно, как он ещё держится. Наверное, с божьей помощью.

Полицейский осторожно пошёл к дверному проёму, темнеющему возле распятия, и проговорил:

– Какой тяжёлый здесь воздух. Дышится с трудом.

– Согласен. А в столице – ещё тяжелее, – произнёс я, покрывшись мурашками. – Товарищ сержант, если доверять всем тем фильмам ужасов, которые мне доводилось смотреть, то с нами здесь случится нечто ужасное.

– Бред, – отмахнулся смелый Козлов.

– Надеюсь, – прошептал я и подошёл к окну.

Выглянул наружу и увидел ту сторону леса, которая была сбоку от церкви. Там раскинулось небольшое поле покосившихся крестов, огороженных забором из кованых решёток.

Я шумно сглотнул и прошептал, тыча пальцем в сторону находки:

– Товарищ Козлов, это что там такое?

– Старый погост, – буркнул он, а потом ехидно усмехнулся и добавил: – Разве я тебе не говорил?

– Нет! – резко выдохнул я, пытаясь выглядеть не слишком напуганным.

– Ну, наверное, просто не хотел тебе надоедать, – усмехнулся хитрый полицейский. – Это же всего лишь мертвецы, закопанные в землю многие десятки лет назад. А то, что слух ходит, будто они поднимаются из могил, так это просто бабкины сказки. Местные жители ведь всего пару раз замечали, что иногда земля на этих могилах рыхлая, словно её перекапывали.

– Вы прекращайте свои шутки, – сдавленно произнёс я, торопливо отойдя от окна и присоединившись к полицейскому.

– Какие шутки? Люда так говорят. Я просто пересказываю. Если хочешь, то возвращайся в машину. Я сейчас ещё вон в том помещении посмотрю, а потом в подвал спущусь и если не найду Олега, то вернусь, – серьёзно заявил Козлов, после чего посмотрел на распятие и осенил себя крестным знамением.

– Да я уж как-нибудь с вами, – произнёс я и тоже перекрестился, от волнения перепутав то плечо, с которого начинают православные. Пришлось повторять заново: только теперь по всем канонам религии.

– Хорошо хоть вспомнил, как надо креститься, – неожиданно раздался сильный, глубокий голос, идущий откуда-то из темноты.

– Твою мать!!! – истошно заорал я, вздрогнув всем телом и, по-моему, поседев.

Побелевший лицом Козлов выдал набор нечленораздельных слов, перемежаемых крепким матом, и полез трясущейся рукой за пистолетом.

В этот миг из дверного проёма, ведущего в соседнее помещение, вышел высокий седовласый человек в чёрной рясе. Его глубоко упрятанные в череп глаза, смотрели на нас со спокойным любопытством. Он обладал шикарной белой-белой бородой, которая спускалась до середины груди, и острым, ястребиным носом, нависающим над серыми, плотно сомкнутыми губами. Длинные волосы старика были перехвачены красной лентой, а высокие скулы отчётливо выступали на измождённом лице, покрытом сетью мелких морщин.

Сержант, справившись с испугом, проблеял, держа руку недалеко от кобуры:

– Гражданин, вы кто такой? Как здесь оказались? И что тут делаете? Вы сатанист?

– Боже упаси, – выдохнул пришелец, осенив себя крестным знамением и блеснув серебряным кольцом на пальце. – Я отец Леонтий. Тут недалече с сыном живу. Иногда прихожу в эту церковь, дабы прибраться немного. Грешно в таком запустение держать святое место.

– А ничего, что уже почти ночь на дворе? – подозрительно осведомился я, всё ещё ощущая, как дрожат поджилки.

– А чем ночь хуже дня? – спросил старик, мягко улыбнувшись.

– Не видно же ни хрена… – протараторил полицейский и осекся, приложив ладонь ко рту. – Ой, простите, батюшка. Нельзя же здесь выражаться.

– Nemo sine vitiis est, – сурово выдал на латыни Леонтий, сдвинув лохматые брови, похожие на толстых гусениц, покрытых длинными волосками. – Откажись от сладкого на неделю и будешь прощён.

– Так точно! – гаркнул Козлов, резко выпрямив спину, а затем шёпотом спросил у меня: – Чего батюшка сказал-то? Это английский? Ты же в столице жил. Должен знать языки.

– Ага, жил, и пару раз чуть не сдох, – тихонько проговорил я с затаённой горечью. – Это он на латыни произнёс. Я немножко знаю её.

– Так чего он хотел-то?

– Говорит, вертел я тебя пузатый… ладно, шучу, расслабься. Он сказал, что никто не лишён пороков, – усмехнувшись, перевёл я, после чего громко спросил у батюшки, который не обращал внимания на наше шушуканье: – А вы тут молодого парня не видели? Рожа у него такая толстая, противная.

– Нет, не видал. Давно сюда никто не захаживал, – ответствовал тот, степенно погладив бороду.

– Эх, – сразу сдулся полицейский, печально опустив плечи. – Зря, значит, ехали.

– Не зря! – громыхнул Леонтий, полыхнув глазами. – Вы в церкви побывали!

– Это верно, это верно, – зачастил сержант, мрачно надув щёки. – Меня, кстати, Николай зовут.

– А я Роб.

– Раньше тебя нигде не мог видеть? – вдруг спросил батюшка, изучая мою физиономию пристальным взглядом. – Глаза у тебя знакомые.

– Нет, – отмахнулся я, чуть улыбнувшись. – Совершенно точно нет.

Козлов покосился на меня, а потом грустно промычал, переживая о своём:

– Поехали мы тогда восвояси, отец Леонтий. Может, вас подвезти куда-нибудь?

– Кхем-кхем, – предупреждающе покашлял я в кулак. Сейчас вот старик зарядит какую-нибудь деревню, до которой ехать ещё час, и вези его, а время уже и так много.