Чарлз Стросс - Аччелерандо [litres]

Солнце, которое долгое время было ничем не примечательным слегка изменчивым карликом класса G2, исчезло в поглощающем его сером облаке почти полностью – за исключением узкого пояса вокруг плоскости эклиптики. Солнечный свет падает, не изменяясь, на внутренние планеты – за исключением Меркурия, который больше не существует: планета полностью демонтирована и превращена в солнечные высокотемпературные нанокомпьютеры. Куда более яркий свет озаряет Венеру, отныне окруженную сверкающими папоротниками из углеродных кристаллов, которые накачивают угловой момент в едва вращающуюся планету через огромные сверхпроводящие петли, намотанные вокруг ее экватора. Эта планета тоже должна быть демонтирована. Юпитер, Нептун, Уран – всех их ждет та же участь, но задача по уничтожению газовых гигантов займет гораздо больше времени, чем разборка небольших скалистых тел внутренней системы.

Десять миллиардов жителей этой радикально изменившейся звездной формации все еще помнят, что они были людьми; почти половина из них существовала до наступления нового тысячелетия. Некоторые из них и остаются людьми, не затронутыми стремлением к мета-эволюции, заменившей суматошные дарвиновские изменения целенаправленным телеологическим прогрессом. Они обретаются в закрытых поселениях и горных фортах, молясь и проклиная нечестивых нарушителей естественного порядка вещей. Но восемь из каждых десяти живых людей включены в фазовый переход. Это самая всеобъемлющая революция в человеческой истории со времен открытия речи.

Планету то и дело лихорадит от утечек серой слизи – нанорепликаторов, вышедших из-под контроля, но их успешно сдерживает иммунная система планетарного масштаба, когда-то бывшая Всемирной организацией здравоохранения. Более странные катастрофы угрожают фабрикам бозонной сборки в облаке Оорта. Фабрики антиматерии парят над солнечными полюсами. Солнечная система проявляет все симптомы вышедшего из-под контроля всплеска интеллекта – лавинообразные отклонения, столь же естественные для технологической цивилизации, сколь проблемы с кожей у человеческого подростка.

Экономическая карта планеты изменилась до неузнаваемости. И капитализм, и коммунизм, враждующие идеологические дети индустриального мировоззрения, так же устарели, как и божественное право королей: компании живы, а мертвые люди тоже могут вернуться к жизни. Глобализм и трайбализм подошли к завершению, разойдясь соответственно в однородную интероперабельность и радиус Шварцшильда [91]по части изолированности. Существа, которые пока помнят, что были людьми, планируют деконструкцию Юпитера и создание титанических масштабов имитационного пространства, расширяющего среду обитания, доступную в пределах Солнечной системы. Если преобразовать всю незвездную массу Солнечной системы в процессоры, среда вместит столько же человеческих разумов, сколько цивилизация с планетой, на орбите которой находится десять миллиардов человек, вокруг каждой звезды в галактике.

Более зрелая версия Эмбер все еще обитает внизу, в бурлящем хаосе пространства близ Юпитера; жив также и Пьер, хотя он переместился на несколько световых часов дальше, поближе к Нептуну. Никто не может сказать, вспоминает ли она иногда о своем релятивистском близнеце. В каком-то смысле это не имеет значения, потому что к тому времени, когда «Странствующий Цирк» вернется на орбиту Юпитера, для мыслящих на большой скорости людей, вернувшихся домой, пройдет ровно столько же субъективного времени, сколько и в реальной Вселенной – между указанным моментом и концом эры звездообразования, спустя многие миллиарды лет.

– Как ваш корабельный теолог, заявляю – никакие они не боги.

Эмбер терпеливо кивает. Она внимательно наблюдает за Садеком.

Садек сердито кашляет.

– Скажи ей, Борис.

Борис откидывает свой стул назад и поворачивается к королеве.

– Он прав, Эмбер. Они торговцы, и к тому же не очень умные. Трудно разобраться в их семиотике, пока они прячутся за моделью лангуста, которую мы отгрузили в их направлении двадцать лет назад, но они определенно не крестоносцы и определенно не человеческого происхождения. И не трансгуманистического. Я думаю, что это кучка тупых деревенщин, урвавших в свое распоряжение игрушки, оставленные кем-то гораздо более умным. Они – как те фракции отверженных на Земле. Представь себе – они просыпаются однажды утром и понимают, что все остальные ушли в Великую среду загрузки в небе. Оставив их наедине с планетой. Как вы думаете, что они делают со всем миром, с гаджетами, о которые спотыкаются? Некоторые будут разбивать все, что им попадется, но другие не так глупы. Но они мыслят мелко. Как барахольщики. Весь их экономический прогноз – просто игра с отрицательной суммой. Вряд ли они отправились в гости к инопланетянам, чтобы улучшиться и вознестись, – скорее уж чтобы стянуть что-нибудь ценное.

Эмбер встает и идет к окнам в передней части мостика. В черных джинсах и толстом свитере она едва ли похожа на феодальную королеву, роль которой играет для туристов.

– Брать их на борт было большим риском. Мне это совсем не нравится.

– Сколько ангелов может танцевать на булавочной головке? – Садек лихо улыбается. – У нас есть ответ. Но они могут даже не осознавать, что танцуют с нами. Это не те боги, которых вы боялись найти.

– Не те. – Эмбер вздыхает. – Они не слишком отличаются от нас. Мы ведь не особо-то хорошо приспособлены к этой среде, не так ли? Мы влачим телесные образы за собой, полагаясь на псевдореальности, которые можем сопоставить с нашими человеческими чувствами. Мы – эмуляции, а вовсе не туземцы от мира искусственных интеллектов. Где, кстати, Сю Ань?

– Могу разыскать ее. – Борис хмурится.

– Я попросила ее проанализировать время прибытия инопланетян, – припозднилась с объяснениями Эмбер. – Они близко – слишком близко. И явились с завидной скоростью – стоило нам только тронуть роутер. Думаю, теории ИИНеко ошибочны. Настоящие хозяева сети, к которой мы подключились, вероятно, используют для связи протоколы куда более высокого уровня; разумные информационные пакеты для создания эффективных шлюзов коммуникации. Эти «вунши» же, судя по всему, скрываются в засаде для новичков, чтобы потом их как-то использовать. Этакие извращенцы, прячущиеся за школьными воротами, – вот кто они такие. Не хочу подставляться им до того, как мы наладим контакт с реальным чуждым разумом!

– Возможно, у нас нет особого выбора, – замечает Садек. – Если проницательности у них, как вы подозреваете, нет, они могут испугаться, если вы измените их окружение. Или даже напасть на нас. Я сомневаюсь, что они вообще понимают, как создали зараженную метаграмму, которую передали обратно в наш адрес; она для них – всего лишь инструмент по приманке простодушных инопланетян, облегчающий процесс переговоров. Кто знает, где они им разжились?