Юрий Силоч - То, что не убивает

— Только постарайся больше меня не толкать на мины, а то я ещё с того раза не все осколки вытащил.

— Ещё раз так сожмёшь, — я поморщился, но выдал это за оскал, — и я оторву тебе руку. А потом зверски заебашу тебя ей же.

Хватка ослабла, с лица Эрвина сползла мерзкая улыбочка. Однако она не пропала совсем, а проявилась секундой позже на моём лице. «Что за чудесный день?»

Холл пирамиды явно создавался так, чтобы вызывать ассоциацию с собором. Огромный, белый, торжественный, аскетичный, неподвижный и совершенно тихий. Нет, конечно же в городе полная тишина была невозможна: я слышал и гул кондиционеров, и гудение каких-то механизмов, и какие-то мелкие скрипы-стуки, но сознание жителя мегаполиса давно к ним привыкло и не воспринимало.

Вокруг высоких белых колонн медленно вращались голографические надписи и схемы: такие же простые и минималистичные, как и вся здешняя обстановка. Я сумел разобрать какие-то цитаты, чертежи и схемы, человеческие силуэты, диаграммы.

Стекло, пластик, пространство, свет… Голова шла кругом.

Дорожка из серой плитки вела к длинной, как товарный поезд, стойке из серого гранита, за которой возвышалась исполинская живая стена. Над ней я различил небольшие балкончики из замутнённого стекла — там стояли кресла, журнальные столики, автоматы с кофе и прочие вещи, без которых офису не прожить.

Под потолком висели непонятные решетчатые конструкции из хромированного металла и гигантская голографическая картина — копия фрески «сотворение Адама».

Эрвин хмыкнул, заметив, как я скривился:

— Ага. Как будто пришли в логово чокнутого суперзлодея с синдромом мессии. Я прямо вижу, как он приказывает сделать что-то бесчеловечное, оправдывая это цитатами из библии.

— Меня больше смущает, что тут никого нет, — буркнул я, чувствуя, что мы уже угодили в передрягу. Холл и правда пустовал: ни единой живой души, ни единого голоса. Для середины рабочего дня это было как минимум странно. — Дай-ка угадаю… — с грустной усмешкой я шагнул назад, но двери не открылись. — Угадал.

— Ну что поделать, — напарник взял Пигги наизготовку и неожиданно вскрикнул: — Эй! Эй! Здесь кто-нибудь есть?!

Эхо несколько раз ударилось о стекло и затихло.

— Эй! — повторил Эрвин, но я одёрнул его и извлёк из недр плаща короткий дробовик с отпиленным прикладом:

— Хватит орать. Идём. И тихо!

Тихо не получалось: каждый шаг звучал так, словно мы с Эрвином носили подковы, а не ботинки.

— Погоди-ка! Ты слышал? — я остановился возле белой колонны с какой-то анатомической схемой.

— Ага, — напарник кивнул и двинулся дальше, направив оружие в сторону, откуда доносились странные звуки: шорох, стук и какой-то писк.

Мы пересекли холл, обогнули стойку, осторожно заглянули за живую стену и застали там рыжего толстяка в форме охранника. Он тоскливо бился в запертую серую металлическую дверь с надписью «пожарный выход», сопел, всхлипывал, прикладывал карточку, набирал код на виртуальной панели, — но всё безуспешно.

— Потерялся? — ухмыльнулся Эрвин. Охранник подскочил как ошпаренный. Его лицо стало покрываться странными красными пятнами.

— Ребята, не надо, я…

— Надо! — скаут подскочил к жирдяю и сгрёб его в охапку. Я повернулся, прикрывая напарнику спину. — Что тут происходит?

— Ничего! Я клянусь… — звук сочной затрещины. — Ай!

— Руки!.. — рыкнул Эрвин. — Что это у нас здесь?

Краем глаза я заметил, как скаут вывернул запястье охранника, а секунду спустя мне под ноги упал маленький чёрный пистолет.

— Стрелять он удумал, ишь, — затрещина повторилась. — Что тут происходит, я спрашиваю?!

— Мы всё перекрыли!.. Людей убрали из холла! Приказ руководства!

— Понятно, значит, нас ждали.

— Неудивительно, — прокомментировал я. — Мы же топали, считай, через весь кампус.

— Когда был приказ? — Эрвин отвесил охраннику очередную оплеуху, и тот вскрикнул. Мне под ноги прикатилась смешная восьмиугольная фуражка, которая легла рядом с пистолетом.

— Полчаса назад… Где-то.

— Врёшь! — рыкнул скаут.

— Не вру! Я не вру, клянусь!..

— Ладно. Тогда полежи, — напарник вырубил толстяка могучим ударом по затылку.

— Смотри, — за окнами орды офисных крыс пришли в недоумение. Они поднимали головы, заслоняясь руками от ветра, который трепал здешние красивенькие деревья, и тыкали пальцами в небо. А в это же время прямо по красивеньким газонам мчались, обгоняя друг друга, чёрные фургоны без окон и опознавательных знаков.

— Вот и кавалерия прибыла, — оскалился Эрвин.

— Спровоцировали, блядь, — я ощерился и плюнул на пол со злости. — Сдвинули, подстегнули и ещё что-то там. Сука.

— Расслабься, Маки, — начал было напарник, но я его прервал.

— Мы уже достаточно расслаблялись! Может, пора напрячься?! Сломай эту дверь, я прикрою!

— Эх, опять история повторяется…

— Я не говорил пиздеть, я говорил сломать дверь! — из фургонов высыпали знакомые мне фигуры в чёрной угловатой броне. — Давай!

За спиной послышались глухие удары и напряжённое сопение. Пистолет с пола перекочевал ко мне в карман.

Громкий гул заставил задрать голову к грязному стеклянному потолку, за которым раскинулось бездонное синее небо, часть которого заслонял жёлтый в коричневую полоску вертолёт. Советский или какая-то из копий, я в них не особо разбирался.

— Эрвин!

— Да стараюсь я! — огрызнулся скаут. Повернувшись, я увидел дверь, покрытую вмятинами и испачканную в крови.

— Хах. Зомби-апокалипсис, — не удержался я.

— Иди ты нахер, — напарник шипел от боли, дул на костяшки и тряс ладонями.

— Попробуй стену рядом!

Эрвин взвился:

— Ты идиот? Сам по бетону долби!

— Там точно бетон, а не гипс?

— А ты сам как думаешь?!

— Я не думаю, а хочу, чтобы ты проверил! — заорал я. Чёрные за окном выстроились в цепь и двинулись к зданию. Красиво. Перебегают, прикрывают друг друга. Я невольно залюбовался: такой слаженности и отточенности каждого движения не было даже у моих ребят. Вертолёт кружился над крышей, я видел, как шевелится пулемёт у него на носу.

Ещё пара ударов, я слышу, как на пол летят мелкие и твёрдые частички.

За стеклом путь одному из чёрных преградил солидный мужчина в костюме. Он что-то начал объяснять, возмущённо размахивая руками, но быстро получил прикладом по роже и прилёг на травку.

— Нет, Маки, тут не пройти. Это бетон.

— Сука! Что же…

Над головами громыхнуло, стекло осыпалось, ошмётки хромированного металла с жутким лязгом рухнули на пол. Я рефлекторно грохнулся следом, обхватив голову.

Пронзительный свист винтов, порывы ветра носят по холлу бумаги, пластик и лёгкую оргтехнику.

Хлопок, другой, третий — огромные окна разлетелись галактиками блестящих осколков, чёрные ворвались внутрь. Они же спускались с зависшего вертолёта по тросам — прямо сквозь Адама с Господом.