Евгений Южин - Инженер. Часть 1. Набросок

Парень с любопытством разглядывал чертежи.

– Очень странная манера изображения! Но, впрочем, вполне понятно. А это что за стрелочки?

– Это размеры в миллиметрах, – понятно, что никаких миллиметров аборигены не знали, и так я перевел для себя местный аналог единицы длины.

– Офигеть! А из чего делать? Из стекла?

– Я, честно говоря, не знаю, что это, но вы из этого материала делаете линзы. Вот из него мне все это хозяйство и надо сделать.

– А для чего это? – в глазах парня горело любопытство.

– Ну, хочу сделать такое украшение из всего этого.

– Украшение? Украшение чего? – не унимался тот.

– Секрет. Сделаю – покажу. У нас дома такие делают, – соврал я, рассчитывая на то, что мое происхождение спишет все на чудачество горцев.

– Ну, ладно. Мое дело – заказ принять. Посидите, пока я все посчитаю.

Он достал лист местной бумаги, принялся выписывать длинный столбец размеров и прочих подробностей. Закончив, объявил результат.

– Половину вперед, пожалуйста. У нас строгие правила.

Я рассчитался. На удивление цена была вполне умеренной, и я даже приободрился.

– А когда будет готово?

Парень пошевелил бровями и сообщил:

– Да к утру все сделаю.

– Тогда до завтра!

Моя идея состояла в следующем: если минерал, который содержался в фонариках, или желсулите, как он здесь назывался, способен накапливать энергию от неизвестного мне излучения, то, очевидно, это излучение присутствует в этом мире повсеместно. Во всяком случае, фонарики исправно функционировали везде и во всякое время дня и ночи. С другой стороны, магически измененные метки на предметах или на деньгах предположительно преобразовывали обычный свет в это излучение, меняли какие-то его свойства, так что измененное излучение, попадая на линзу, преобразовывалось в обычный свет и расщеплялось на ней на радужный спектр. Излучение же, которое не взаимодействовало с метками, никак себя на линзе не проявляло. Я надеялся, что, манипулируя с оптическими инструментами, которые могли бы взаимодействовать с этим неведомым излучением, я смогу получить инструмент для наблюдения того, что, я предполагал, было основой Скелле. Кроме меток на деньгах, я надеялся использовать фонарики как первичный объект для наблюдения. Экспериментируя вечером на камешках из желсулита, я заметил, что во время «зарядки» через лупу было видно, как поверхность камешка словно переливалась радужным туманом, но эффект этот был заметен едва-едва, так как лупа работала только на свету.

У меня в голове громоздилась череда планов и идей, я собирался смолоть фонарик и, наблюдая за размолом через лупу, попытаться тем или иным способом отделить активную фракцию, а для этого мне была нужна ступа как минимум.

Уснул я поздно, так был сильно возбужден своими мыслями и идеями, но благодаря длинной ночи все равно хорошо выспался. С утра, позавтракав лепешками из бамбука – как-нибудь расскажу о них – и выпив кружку орехового настоя, я пошагал на работу. Заказ уже должен был быть выполненным, но времени для похода на рынок не было, и мне пришлось терпеть до вечера.

К вечеру начался нудный, бесконечный, моросящий дождь, и пока я добрался до ювелира, я был уже порядком вымокший. В маленькой комнате с прилавком было ощутимо теплее, чем на улице, а горящая лампа создавала некое подобие уюта. Увидев меня, вчерашний парень исчез, не поздоровавшись, и я, слегка опешив от такой неприветливости, решил просто подождать и заодно погреться – ведь он меня видел, а значит, вернется с заказом. Но вместо него неожиданно появился Фуртах собственной персоной. В руках у него был небольшой сверток – хотелось надеяться, с моим заказом.

– Здравствуйте! – приветствовал я его как старого знакомого.

– Добрый вечер, – как-то сухо ответил он и замялся. – Я сделал ваш заказ.

– Чудесно. Можно взглянуть?

– Да, да, конечно, – ювелир бросил на меня быстрый взгляд и развернул сверток. На столе лежали, переливаясь в свете лампы, заказанные мной инструменты. Я схватил линзы и стал придирчиво рассматривать качество их изготовления.

– Позвольте поинтересоваться? – спросил Фуртах тоном, который выдавал смесь смущения и настороженности. Я кивнул.

– Для чего вам все это? Ну, я уже понял, что у вас в горах это для чего-то используют, но я, сколько ни прикидывал, так и не понял зачем, – внимательно смотрел на меня ювелир.

– Как вам сказать? – на ходу импровизировал я. – У нас принято исследовать минералы с помощью похожих инструментов. Это было моей работой до того, как меня выгнали. Правда, ничего похожего на то, что было у нас в горах, я здесь не нашел, но все равно любопытно. Просто безобидное хобби!

Фуртах помолчал с высокомерным видом, а затем неожиданно признался:

– Я вот тоже камни коллекционирую, минералы, там, всякие. В здешних холмах даже жилы полудрагоценных камней встречаются, – ювелир выглядел одновременно смущенным и высокомерным, и я подумал, что, вероятно, он просто боится признаться в своем увлечении.

– В наше время так сложно встретить по-настоящему увлеченных людей, если, конечно, не считать тех, кто увлекается деланием денег! – запустил я пробный шар в его направлении.

– Да уж! То, что люди не понимают, им кажется подозрительным! – буркнул ювелир, и я подумал: «Блин! Этот чувак явно мне нужен! От него просто воняет информацией, которую я безуспешно ищу».

– Скажите, уважаемый, а почему вы считаете, что из желсулита нельзя отделить активный компонент? – зашел я сразу с козырей.

Фуртах вздохнул, как вздохнул бы ученый профессор, если бы его внучек попросил быстренько объяснить, что такое химия, к примеру, а то он с друзьями на футбол опаздывает.

– То, что вы, молодой человек, называете компонентом, – дефекты в структуре минерала. Не очень сложно? Вы понимаете, о чем я?

– Конечно, – часть моих планов только что пошла псу под хвост, и я лихорадочно обдумывал, как это могло работать и можно ли это воспроизвести.

– Меня, кстати, Илья зовут, – представился я.

– Здесь весь город, ну, или, по крайней мере, все, кому это интересно, знают, как вас зовут. Полагаю, как меня зовут, вы знаете?

– Очень приятно познакомиться! Уважаемый Фуртах, а не попадается ли желсулит с дефектами, ориентированными в одном направлении? – меня больше интересовало мое больное место, чем проблема моей приметности.

– Хм! Кажется, я начинаю понимать ход вашей мысли! Но, к сожалению, нет, я такого не встречал.

Внутренняя дверь открылась, выглянул давешний молодой человек и что-то негромко сказал ювелиру. Тот поморщился.

– Иду. Извините, Илия! Буду рад вас увидеть у себя, поболтать. Заходите, не смущайтесь, – и он, развернувшись, исчез в двери.