Энн Кэрол Криспин - Трилогия о Хане Соло

— И вот, когда они вытурили меня, — закончил он, — я понял, что не смогу найти честной работы пилота. Я попал в черный список и не знал, когда мне удастся поесть в следующий раз. Но даже когда я злился и говорил Чуи, чтобы он убирался прочь, он оставался со мной. Говорил, что долг жизни — это самое серьезное обязательство, какое может быть у вуки.

Он даже важнее семьи. — Хан глянул на Заверри. — Тебя не отталкивает то, что я был имперским офицером? Я же знаю, как ты ненавидишь Империю.

Она помотала головой:

— Нисколько. Ты не пробыл там достаточно, чтобы их испорченность коснулась тебя. И за это ты должен возносить хвалу всем богам, в которых веришь.

Хан беззаботно пожал плечами:

— Боюсь, этот список чересчур короткий. Ни одного пункта. А у тебя?

Она кинула на него быстрый взгляд, в ее глазах застыло затравленное выражение.

— Моя религия — месть, Соло. Я мщу Империи за то, что она сделала со мной... и тем, что принадлежало мне.

Хан взял ее руку и крепко сжал:

— Расскажи мне... если можешь.

— Я не могу. Я никогда никому не рассказывала. И не собираюсь. Если я расскажу... я боюсь, это убьет меня.

— Империя... — Хан принялся размышлять вслух. — Они убили твою семью?

Она судорожно вздохнула, кивнула и выговорила сквозь плотно сжатые губы:

— Мужа. Детей. Да, они их убили.

— Сочувствую. Я не знал своей семьи. Я даже не уверен, что она у меня когда-нибудь была. И иногда, как, например, сейчас, я думаю, что это не так уж плохо.

— Не знаю. Может быть, ты и прав, Соло. Я только знаю, что не упущу возможности как следует насолить Империи. Я много езжу по работе, и, поверь мне, это первое место за долгий срок, где я не провожу все время, пытаясь придумать, как ей получше напакостить.

Хан криво улыбнулся:

— Ну, это потому, что тут нет имперцев.

Это было не совсем правдой, но почти. На Луне контрабандистов было отделение имперской таможни. В нем числился всего один человек — старик по имени Дедро Нидальб, который работал на хаттов. При этом он именовался имперским таможенным инспектором. Он передавал сведения о кораблях и грузах моффу сектора Сарну Шильду, когда считал нужным. Никто не проверял достоверность поставляемой им информации.

Хатты заключили с Сарном Шильдом свое соглашение. Они делали ему «политические подношения» и «личные подарки» в качестве «благодарности» за то, что он был таким хорошим представителем Империи. В свою очередь Шильд закрывал глаза на деятельность хаттов.

От такого союзничества все стороны выигрывали. «Прямо как в симбиозе», — думал Хан.

— Вот именно, — сказала Заверри. — Ни к чему трогать старого Дедро Нидальба. Тронешь его — заденешь хаттов и народ на Нар-Шаддаа, и Империя может получить от этого пользу. А уж польза для Империи — последнее, чего я хочу.

— И как же ты стараешься насолить? — спросил Хан, раздумывая, не могла ли она быть убийцей. Она была прекрасной гимнасткой и акробаткой, а в некоторых трюках она использовала оружие: кинжалы, сабли и виброклинки. Но ему не удалось представить ее в роли убийцы. Заверри умна, очень умна. Хану пришлось признаться себе, что, возможно, она умнее его. Так что в своей мести Империи она скорее стала бы применять мозги, а не оружие.

На ее лице появилась загадочная улыбка.

— Я ведь сказала, что не собираюсь этим делиться.

Хан пожал плечами:

— Слушай, я сам не испытываю большой и чистой любви к Империи. Они к тому же рабовладельцы, а я ненавижу рабство. Может, я могу иногда чем-то тебе помогать? Я неплохой боец.

Заверри задумчиво смотрела на него:

— Я подумаю. Придется кем-то заменить старого Гларрета: он стал слишком медлительным, чтобы как следует помогать на сцене. К тому же пилот из него никакой. А мне трудно все время летать самой.

— Скажу вам по секрету, леди, я первоклассный пилот, — заявил Хан, ухмыляясь. — Я вообще много чего умею.

— Да и сама скромность, как я посмотрю.

Они подошли к двери номера Заверри. Долгую секунду иллюзионистка смотрела на Хана.

— Уже поздно, Соло.

— Ага. — Он не сдвинулся с места.

Она нажала на дверной замок, и дверь беззвучно открылась. Поколебавшись, Заверри вошла в комнату.

Оставив дверь открытой.

Хан ухмыльнулся и последовал за ней внутрь.

Хан проснулся через несколько часов и решил не трогать спящую Заверри. Он тихо оделся, оставил ей сообщение на комлинке о том, что они увидятся сегодня попозже, и вышел из номера.

Солнце на Нар-Шаддаа только взошло, хотя деловая жизнь на Луне контрабандистов не зависела от смены дня и ночи, которые здесь были неестественно длинными (для большинства разумных существ). Город никогда не спал, всегда находился в движении. Хан шел домой по запруженным народом улицам. Уличные продавцы во весь голос рекламировали свои товары. Хан принялся насвистывать несколько куплетов старой кореллианской народной песенки. Он чувствовал себя великолепно.

Он и подумать не мог, что так скучал по женскому обществу. Давно уже не встречал он женщину, которая на самом деле волновала бы его. И Заверри, очевидно, находила его столь же привлекательным, сколь он находил ее. Память о ее поцелуях все еще преследовала его.

Весь день Хан считал часы до того момента, когда сможет снова ее увидеть, и втихую смеялся сам над собой.

«Давай же, Соло, возьми себя в руки. Ты уже не сопливый подросток, ты...»

Неожиданно Что-то вонзилось ему в правую ягодицу. Поначалу Хан подумал, что покачнулся и стукнулся задом об острый кусок глассина, торчащий из полуразрушенного здания рядом с ним. Потом тело объяло странное пульсирующее тепло. Он запнулся, перед глазами все расплылось, потом снова собралось в четкую картинку.

«Да что такое творится?»

Руку сжали стальные пальцы, и его потащили в переулок. С ужасом Хан понял, что не может сопротивляться. Руки не слушались.

«Накачали чем-то? Этого еще не хватало!»

Из-за правого плеча Хана раздался лишенный эмоций нечеловеческий голос:

— Стой спокойно, Соло.

Хан понял, что не может сделать ничего, кроме как стоять спокойно. В душе он бушевал, переполненный обжигающим, как звездная плазма, гневом, но снаружи его тело было абсолютно послушно этому искусственно усиленному голосу.

«Кто до меня добрался? Что ему надо?»

Хан сосредоточил все свое существо на том, чтобы пошевелить руками или ногами. Лоб покрыла испарина, пот потек в глаза, но ему не удалось шевельнуть и пальцем.

Державшая его рука разжала захват и переместилась вниз, чтобы отстегнуть кожаный ремень, на котором висела кобура с бластером. Хан почувствовал исчезновение веса бластера. В ярости он снова попытался двинуться, но с таким же успехом он мог попытаться запустить корабль в гиперпространство, толкая его.