Мишель Подымски - Инфохаос

Мой собственный труп лежит посреди комнаты. Лицом вверх, с широко раскрытыми глазами. Не возникает ни тени сомнения в том, что жизнь окончательно покинула тело. Как это произошло — не представляю. Не несчастный случай, не болезнь и уж точно не самоубийство.

«Меня убили», — внезапная мысль раздается в голове подобно колоколу. А за ней отзвуками следуют другие.

«Кто?»

«Зачем?»

«Как?»

И самая главная:

«Почему я все это вижу?»

Слышу чьи-то шаги и голоса. Визитеров двое, может, трое. Не представляю, кто они. Полиция? Кто-то из знакомых? Точно не убийца. На теле повреждений нет, убийцы никогда здесь и не было. Кому в наше время нужен физический контакт, чтобы кого-либо прикончить?

Понимаю, что, кто бы это ни был, лучше здесь не задерживаться. На всякий случай проверяю собственную базу данных. Больше она не стала. Потерять что-то не страшно, а вот что-то лишнее может направить мысли не туда. Особенно если это эмоциональный вирус.

Удостоверившись в том, что база данных в порядке, выхожу через стену. Я призрак? Нет, никаких призраков не существует, конечно же. Все проще. Недавно мне установили проходную систему. Как она работает — ума не приложу, но хождение сквозь стены стало обыденностью.

Вижу ставший привычным вид на монастырь и толпу рядом с ним. Форма здания напоминает хрустальный стометровый цветок. Ни одного угла, ни одной прямой линии. Как в природе. Над входом красуется надпись «Verum». На каком-то языке это значит «Истина». Собравшаяся здесь толпа людей хочет её узнать. На самом деле, конечно же, монахи никакой истины не несут, да и сами её не знают. Помню я «проповедника истины», который верил, что Гарри Поттер скоро воскреснет и победит информационную сингулярность с помощью волшебной палочки и книги заклинаний.

Не победит. Это моя задача.

Найти формулу, которая не просто ищет информацию, а определяет её достоверность. Или способ мышления, отличающий правду от вымысла. Не представляю, что это, но у меня получалось! Черт его дери, получалось! И именно из-за этого меня убили! Чтоб его все! Зараза!

От злости пинаю лежащий на дороге булыжник и понимаю, что нахожусь во власти эмоций. Одновременно вижу расширение базы и пытаюсь подавить возбуждение. Чувства — та еще дрянь. Кто его знает, наступил бы инфохаос, если бы не они?

На первых порах информация обычно касалась эмоций, а тогдашний интернет каждую секунду пополнялся всяческой бессмыслицей. В итоге отличить вымысел от правды становилось все труднее, пока не стало совсем невозможной задачей.

Проталкиваюсь через разношерстную толпу, оккупировавшую площадь перед монастырем. Кого здесь только нет — начиная с верящих во всемогущую любовь и заканчивая считающими, что нас давно поработили инопланетяне. Перед глазами мелькают пестрые и строгие наряды, а некоторые пришедшие сюда и вовсе без них. Одежда для них — лишняя информация, расширяющая базу данных.

Почему я все еще хожу по миру, если мой труп лежит в квартире?

Точно не клонирование и не проекция. Не переписывание разума, не внедрение личности. Я — это я. Если физическую копию человека воспроизвести можно, то база данных пусть на пару байт, но будет отличаться.

Возможно, какая-то симуляция суперпозиции в макромире, позволяющая пребывать в двух состояниях одновременно.

Прохожу сквозь толпу и выхожу на лужайку, распростершуюся меж двух исполинских статуй. Одна из них изображает поднявшего руку человека, а вторая — башню с разветвленной вершиной, похожей на перевернутую вверх дном ракету.

Эти статуи тоже строились ради сбережения какой-то информации. Кто-то когда-то придумал, как зашифровать данные в подобной форме и сделать так, чтобы человеческое подсознание их автоматически расшифровывало. Что это были за данные, вряд ли кто знает — у создателя статуй ничего не вышло.

Зато вышло у меня.

Не представляю как, но вышло. Моя система работает. Чтоб её создать, мне пришлось раз за разом чистить собственную память. Не потому, что все нужно было хранить в секрете, а из-за того, что мозг не мог одновременно содержать необходимое количество информации, потому приходилось обрабатывать её блоками. Получать результат с одного блока, сохранять его, остальное удалять, переходить ко второму и так далее.

Оглядываюсь в попытке понять, не следят ли за мной.

Возле статуи на траве сидят трое человек. Один из них обтыкан древними имплантами настолько, что больше походит на ежа-переростка, чем на хомо сапиенс. Второй или вторая, а может, и второе, сразу не определишь, к кому это себя относит и знает ли про пол вообще, лежит без движения и смотрит в ясное небо, по которому проплывают редкие белые тучки. Третий, отвернувшись в сторону, о чем-то говорит с невидимым собеседником-тульпой.

Неподалеку еще двое. Монах — это видно по его глазным протезам, заточенным под восприятие информации только определенного типа, рассказывает о чем-то невысокому человечку, одетому только в трусы. Чуть дальше сидит группа беззнанников. Эти вообще отвергли какую-либо правду и считают, что каждый сам себе вселенная.

Надо подумать.

Опираюсь о шершавый ствол стоящего рядом дерева, закрываю глаза, перебираю базу данных. Может, если бы не было системы оптимизации знаний в голове, мы не могли бы свободно дополнять и убирать информацию в мозге, то и не было бы никакой сингулярности?

Впрочем, кто-то говорил, что эта система и была создана в попытке противостоять бесконечно множащемуся потоку данных. Мне это неизвестно. Такие знания не несут пользы, а значит, удаляются.

Нахожу в памяти диалог. Он присутствует здесь в полном виде, что странно. Обычно я храню только конечный итог.

— Ты уверен, что это сработает? — говорит человек, значившийся как Н. Имена всегда влекли за собой лишний процесс и вели к созданию лишнего пласта информации вместо поиска истины.

— Не уверен, но надеюсь, — отвечаю я, широко разводя руками.

— Ты хочешь проделать это со всем человечеством! Чтоб тебя! А если результата не будет? Если станет еще хуже? — Н начинает гневаться. В его глазах пылают искры, будто он готов броситься на меня, как хищник на жертву.

— Что нам терять? — спрашиваю я, ни капли не нервничая.

— Что? Человека как вид! И другие виды тоже!

— Мы уже потерялись. Ты недавно верил в то, что земля квадратная! Проснись.

Н опирается на стоящий между нами стол. Воображение рисует его внешность — крупный, полностью лысый мужчина, похожий на вышибалу. Не знаю, так он выглядит или иначе, но фантазия дорисовала именно такую картинку.

— Наоборот, мы обрели когнитивную свободу. Каждый сам решает, во что ему верить, — сердито говорит он.