Аль Джали - Геморрой, или Двучлен Ньютона [litres]

И что я взъелся на Деда – единственного человека, который меня разве что не родил, а во всем остальном был мне надеждой и опорой?! Я обнял его. Дед потерся об меня, потом сказал:

– Я приготовил славный ужин – форель, запеченная в вине.

– Нет! – заорал я. – Никакой рыбы! Даже по четвергам!

– Я пошутил, – мило улыбнулся экс-террорист, – у нас седло барашка и отличное вино.

Мы сели за стол, и я поднял бокал:

– Дед, ты лучшее, что судьба могла мне дать. Я вусмерть тебе благодарен. Только… Я вырос, не устраивай больше меня на работу.

Он кивнул и сказал:

– Кстати, Элис звонила.

Я застонал. Ну какого черта я решил не быть жестоким и вместо «не устраивай больше мою судьбу» выдал смягченный вариант: «Не устраивай больше меня на работу»?! Дед, как ни в чем не бывало, протянул мне вазочку с салатом. Этот раунд он выиграл.

День начался плохо. Явилась мадре. Я подумал о мудрости Деда, в свое время купившего ей квартиру и выписавшего ее из нашей. Причем предусмотрительный змий как-то так оформил документы, что продать свою квартиру она не могла. Это исключало возможность ее вселения к нам. Но мадре периодически притаранивалась к нам на побывку. Надо отдать ей должное, она не изображала соскучившуюся мать или дочь, напротив, всем своим видом демонстрировала потребность в участии. Из чего следовало, что она разбежалась с очередным козлом. Любимой книгой мадре был «Театр» Моэма, и в периоды «возвращения блудной дщери» она входила в роль Джулии Ламберт, хотя больше смахивала на Элис Крейтон.

Отобрать ключ у мадре Дед, к сожалению, не рискнул, считая, что это жестоко и неинтеллигентно. Так что она являлась как к себе, без предупреждения, совершенно не заботясь о том, в каком виде может застать двух здоровых мужиков. Ну, не обоих сразу, но одного – точно. Словом, явилась она совсем некстати. После ухода от Пимена я еще валялся на тахте, не зная, как жить дальше. Дед от меня отстал и по своему интеллигентству даже не делал попыток на намек о моем иждивенчестве, перевалившем за год. Мы и без того были в напряге. Дело в том, что на мой день рождения нежданно появился один из архаровцев Пимена с подарком. Ключиками от новенькой «Феррари». ФЕРРАРИ! И полным комплектом документов на его («Феррари», а не архаровца) принадлежность мне.

И Остапа понесло. В смысле, меня. Я орал как мартовский кот. Дед с архаровцем изумленно таращились на меня. Под конец я метнулся к окну, чтобы выбросить ключи, которые архаровец ни в какую не хотел относить обратно. Остановил меня голос Деда:

– «Идиот». Настасья Филипповна бросает деньги в камин.

– Дед, – тихо сказал я, – а ведь ты перегнул.

– Тебя волнует, что молодой человек не читал Достоевского и может решить, что это я тебя назвал идиотом?

– Я сериал смотрел, – хмуро заметил архаровец.

– Вот видишь, лубок – в какой бы форме ни был, – он для массового просвещения.

Потом улыбнулся архаровцу и настоял на том, чтобы тот отведал его фирменные пирожки. Я слушал их милую беседу и понимал, что ненавижу весь мир, включая Деда.

Когда, проводив архаровца, Дед вернулся в комнату, я применил два приема: «лучшая защита – это нападение» и «золотое правило угла».

– Я еврей? – спросил я, не дав ему начать проповедь о хороших манерах. С удовольствием отметил, что он, как и мадре, ошалел от такого неожиданного разрыва пространства.

– С чего ты взял? – наконец спросил он, суетливо собирая посуду. Время тянул, собираясь с мыслями.

– Ты знал моего отца?

– А тебе не ведомо, что у евреев национальность определяется по матери?

– Так моя мать еврейка?

– Ты совсем спятил?!

– В смысле, может, ее мать, которая нам неизвестна так же, как и мой отец, евреи. Такое возможно?

Я заметил, что он напрягся и как-то сжался. Как-то не так, как обычно реагировал на эту тему. Может, почувствовал, что впервые не понимает, куда я гну. Моя месть раздувалась и ширилась. Мне не было его жаль. Он опять влез в мои дела и выставил… ладно, не идиотом, но дураком перед каким-то козлом.

– Ты что, юдофоб? – ухмыльнулся я.

– С чего ты взял? – устало спросил Дед.

– Значит, я все-таки еврей? – дожимал я.

– Что за странная логика? – вздернул он бровь.

– Ничего странного, – резюмировал я. – Я задал тебе штук семь вопросов, и на каждый из них ты ответил вопросом же. Это же чисто еврейский прием.

– Бред! – облегченно вздохнул он. – Некоторые утверждают, что это типично женский метод ухода от ответа.

– Возможно, – согласился я, – но на типичную женщину ты никак не тянешь, значит, все-таки еврей.

– Ну, раз тебе приспичило, с сегодняшнего дня будь евреем, – как-то легко согласился он. Я понял, что Дед интуитивно разомкнул пространство и выскользнул из угла. Видимо, он ждал чего-то другого, но я где-то свернул на безопасную для него тропу.

Мы разбрелись по своим углам. Но с того дня наши отношения вступили в абсолютно непривычную для нас форму натянутого конформизма.

В апофеозе самостоятельности я устроился официантом в ресторан. Дед никак не прокомментировал это. К тому же он дал слово. Все-таки, в отличие от многих, он не забывал о вольнице своей молодости. И тут явилась мадре. Была она какая-то странная. Вяло поинтересовалась, как у меня дела. Я гордо заявил, что устроился официантом в один из лучших ресторанов города. Она воззрилась на меня и… шлепнулась в обморок. Сползла со стула на пол. Я, признаться, не на шутку перетрухал. Деда-то дома не было. Пришлось самому приводить мадре в чувство. От ужаса не помню, как мне это удалось. Наконец она оклемалась и возлегла на диван.

– Ты что, мадре, – проникновенно начал я, – ты же не сноб. Стоило шлепаться в обморок из-за такой ерунды! Сегодня – официант, завтра – ресторатор, а там, глядишь, и… – Она не дала завершить мне карьеру даже на словах.

– Я сделала аборт, – сообщила она, и по ее щеке чуть не скатилась слеза.

Я был в шоке! Откуда мне знать, как должен сын реагировать на подобное заявление блудной мадре? Наверное, потому тупо спросил: «Зачем?» Она с секунду смотрела на меня, словно впервые узрев какую-то диковинку, а потом ответила: «Хватит с меня одного… официанта».

Как я не удавил ее диванной подушкой, до сих пор не понимаю. Но самое ужасное, что после своего заявления она встала и молча покинула дом. Не ушла, а именно покинула! Я был так свиреп, что не стал ее останавливать. Даже мысль о том, что она может где-то опять потерять сознание, не… Впрочем, ложь! Именно поэтому я молча потопал за ней. Отобрал ключи, когда она собиралась сесть в машину. Довез ее до ее квартиры. Подниматься не стал. Дождался, пока увидел свет в окне, поймал такси и отправился в клуб. Нервы были на пределе. Я даже подумывал о том, чтобы съехать от Деда на квартиру. Достали шизанутые родственники! Потом передумал. Не из чувства благодарности к Деду, нет, у меня созрел план мести.