Аль Джали - Геморрой, или Двучлен Ньютона [litres]

В общем, я отправился домой и стал разглядывать свою задницу. За этим занятием меня и застукал Дед, который, как оказалось, был не на работе, как ему полагалось, а приперся уж не помню зачем. Ну, в общем, картина получилась та еще! С минуту стояла тишина: Дед как в гипнозе смотрел на мой оголенный зад, а я из-под промеж ног – на Деда, отражавшегося в зеркале. Потом он вышел. Молча! Вот что значит выдержка человека, прошедшего через все!

Я натянул штаны, пошел помыть руки и отправился к себе в комнату. Сперва мне было любопытно, как развернутся события, потом я подумал, что так мерзко повела бы себя мадре и, из духа противоречия, сменил тактику. Взял коньяк, бокалы и постучал к Деду. Последнее я сделал из вредности, типа, стучать надо перед тем, как зайти. Так как его дверь была открыта, то не понять мой намек было невозможно. Дед сидел перед компом и гонял шары. Отдых интеллектуала. Я разлил коньяк и спросил:

– Ну и что ты подумал?

– А что, есть версии? – ответил он, не глядя на меня.

– Выкладывай свою. – Я был непримирим, мне надо было на ком-то сорвать свою злость на шефа. Дед сам подставился. Но он был не лох и оставался верен своему принципу «докурить сигарету». Ну, в смысле не принимать решений сгоряча, выкурить сигарету, типа тайм-аут для остывания и размышления. Смех, да и только – кроме марихуаны в юности он ничего не курил. Но красивые формулировки любил. Чертов старый латентный пиарщик. Это я так со зла подумал, потому что понял, что мне становится его жаль, а расслабляться было нельзя.

– Ну? – спросил я.

– Отвали! – неожиданно ответил он. – Я ни в чем тебя не виню. Мы с твоей матерью сделали все, чтобы ты стал уродом.

– Так… – сказал я. – Так ты меня считаешь уродом?

– Нет, до недавнего времени благодарил Бога, что он хранит тебя.

Неожиданно по Дедовой щеке скатилась слеза, и я не выдержал. Обнял его и почувствовал, как затряслись его плечи.

– Ну ты что, Дед! – заорал я. – Совсем захимичился?! Геморрой это, понимаешь?! Проклятый геморрой, я его разглядывал, чтобы…

Дед напрягся, потом оттолкнул меня и сказал:

– Снимай штаны!

Черт, совсем как та шлюшка в юности. Ну, в общем, все было как тогда. Деда я, правда, не трахнул в эпилоге – ему и так досталось в преамбуле.

Окончив осмотр, Дед влил в себя коньяк и выдохнул: «Сукин сын!» «Ну не умеют люди обращаться со словами и их смыслом», – проснулся во мне пиарщик. Сперва сволочь шеф, теперь вот Дед. Ему я, конечно, не напомнил, чья дочь сука, сын которой я есть. Дед – классный мужик, и я его чертовски люблю. В общем, мы надрались, в смысле, напились и пошли по бабам.

Тогда я не обратил внимания на фразу, сорвавшуюся с его губ во время «техосмотра»: «Черт! Как писька младенца!» Но, как оказалось, она просочилась в мое подсознание и странным образом переориентировала меня.

Как я уже говорил, в шестнадцать лет, узнав о своем геморрое, я решил познакомиться с ним поближе. Стал читать о нем, вздрагивал, когда при мне произносили это слово, и, вообще, пытался понять, почему одно упоминание о нем вызывает смех? Никто не смеется над раком, язвой, СПИДом, гриппом, ангиной. Почему геморрой – это так смешно? Только потому, что он на заднице? А чего смешного в ней? У женщин, кстати, по каким-то опросам, мужская задница считается более сексуальным символом, чем член. Может, и врут. Но ведь не смеются. В смысле эротики. А в смысле геморроя… Постепенно я проникся к нему симпатией. Когда Дед сказал, что мой похож на письку младенца, я потом много экспериментировал. Ну, в смысле, как мой отросток реагирует на секс-образы. Оказалось все наоборот – не я заводил геморрой, а он меня. С каждой новой телкой я, без ее ведома, играл в свою игру. Словом, когда, лаская, она почти подходила к геморрою, я сжимал ягодицы, и мой член как по команде вздыбивался. Я проделывал обратное с каждой новой женщиной, чтобы понять, как там у нее. Если она резко или коварно отводила меня от запретной зоны, я понимал, что у нее геморрой. Конечно, никто из них не признавался в этом и на мое «Почему нет? У тебя что, геморрой?» несли ахинею типа оральный секс – это… Мура, в общем. Только одна девчонка сразу отреагировала на мое «Почему нет?» очень четко: «Потому что геморрой». Я настолько не ждал такого, что после секундной паузы заржал. Она даже не обиделась.

– Чего ржешь-то? Сволочи вы, мужики. Одно зло от вас.

– Не понял.

– А что понимать? Знаешь, у скольких женщин геморрой после родов появляется.

– Так у тебя ребенок? – удивился я.

– Нет. Но ведь когда-нибудь будет.

– Ясно. А геморроем заранее обзавелась, чтоб, значит, не обидно было заработать как все… из-за сволочи. Ну вы, бабы, даете! Слушай, покажи, а.

– Зачем? Ты что, хирург или извращенец?

– Не, просто, если любишь человека, любишь его целиком, – приторно изрек я.

– Надо же! – хмыкнула она. – Я думала, мы просто трахаемся… Ладно, покажу, если придумаешь ему слоган.

Черт! Вот ведь какая девчонка. В общем, я перевернул ее на живот и раздвинул ягодицы.

– Если ты способен любить свой геморрой, значит, способен любить вообще, – сказал я, думая, что брякнул первое, что пришло на ум.

Но она была еще та штучка. Перекатившись на спину, она выгнулась и промурлыкала:

– А теперь свой показывай!

Я вылупил глаза, а она хмыкнула:

– Ладно, не надо быть психологом, чтобы понять – такой эстет, как ты, уродством просто так не интересуется. Так что уговор дороже секса. Давай показывай.

Ну, я и показал.

– Н-да, – присвистнула она, – микрочлен. Ну, малыш, эт прям бином Ньютона.

– Чиво?

– Бином – это двучлен. Не помнишь что ли, из математики?

– Точно! Здорово! Отличный слоган. За мной должок.

– Вот и не откладывай, – проворковала она и навалилась сверху.

Выборы – самое жирное время для пиарщиков. Это их час икс, когда всеобщее презрение к их пустопорожней деятельности обретает высокий смысл. Точнее – дорогой. В нашей сфере, как и в любой другой, гении – редкость. Что не мешает остальным микромэнам считать себя таковыми, но просто непонятыми. И то верно, как тебя может понять «тупая скотина» (а это массовое явление среди избираемых), априори считающая, что народ – быдло, противники – козлы, пиарщики – сволочи, даром пожирающие его деньги. Большинство из нанимателей, вместо того чтобы слушать нас, заставляют нас слушать себя. Говнюк, которого мы окучивали, предполагался на вторые-третьи роли будущего парламента, поэтому его презрение ко всем и всему было гипертрофированным. Шеф часами проводила среди нас тренинги, как не реагировать на его заскоки. Главный тезис сводился к следующему: «Пусть клиент думает, что имеет нас, когда мы реально имеем его». Но этот козел доводил даже ее. Само собой, шеф отыгрывалась на нас. Принцип волны.