Нил Стивенсон - Алмазный век [litres с оптимизированной обложкой]

Сперва она боялась, что повторится история с отверткой, потом сообразила, что сейчас куда лучше владеет ситуацией. Беседы с констеблем не прошли даром.

Она двинулась по коридорам и лестницам к вестибюлю, постепенно обрастая хвостом из перепуганных девиц. Они миновали несколько трупов. Это были клиенты, по большей части мужчины-европейцы, которых Кулаки выволокли из сценических помещений и зверски прикончили на месте. Трижды Нелл приходилось открывать огонь, и всякий раз она удивлялась, до чего же это сложное дело. После Букваря надо было все время приноравливаться к реальному миру.

Полковника Нэйпира они нашли в вестибюле почти одетым: он живописно рубился с двумя Кулаками, поставленными, видимо, охранять выход на случай отступления. Нелл подумала было выстрелить в Кулаков, но все-таки не стала – и потому, что сомневалась в своей меткости, и потому, что зрелище ее загипнотизировало.

Не видь она полковника Нэйпира у крестовины полчаса назад, он бы ее покорил. Однако в самой этой двойственности было что-то притягательное, завораживающее – в полковнике, а через него и в остальных викторианцах. Они практически запретили себе показывать чувства – форма аскезы не менее суровая, чем у средневекового подвижника. Однако чувства у них есть, такие же как у всех, только проявляют они их с большим разбором, в тщательно рассчитанной ситуации.

Один из Кулаков споткнулся и упал, Нэйпир спокойно проткнул его саблей и переключился на второго – могучего детину, явно опытного фехтовальщика. Поединок между западной и восточной школой боевого искусства то приближался к Нелл, то удалялся. Противники смотрели друг другу в глаза, силясь угадать мгновенную смену намерений. Собственно выпады, защита и ответные уколы следовали неуловимо стремительно, так что глаз не успевал толком их различить. Нелл поневоле залюбовалась Кулаком: он проделывал множество плавных движений, словно потягивающийся в клетке тигр. Нэйпир двигался отточенно до занудства: прыгал на полусогнутых, смотрел на противника и, похоже, напряженно думал.

Глядя на блестящие медали и значки Нэйпира, Нелл поняла, что именно эта выдержка и сделала викторианцев богатейшими и могущественнейшими людьми мира. Умение задавить обычные, естественные чувства – своего рода мистическая наука, дающая волшебную власть над природой и более интуитивно-эмоциональными народами. В том же сила ниппонцев.

Исход поединка еще не определился, когда умная стрелка, размером с овода, влетела в разбитое окно, поводя антенной (длиною с палец, хотя и не толще волоса), и впилась Кулаку в загривок. Она куснула не очень глубоко, но, видимо, впрыснула ему в мозг быстродействующий яд. Кулак осел на пол, закрыл глаза да так, сидя, и умер.

– Не очень рыцарственно, – заметил полковник Нэйпир. – Думаю, за это надо благодарить какого-нибудь чинушу с Нового Чжусина.

Обыскали здание и нашли еще несколько настигнутых тою же смертью Кулаков. Снаружи толпа беженцев, попрошаек, пешеходов и рассыльных-велосипедистов по-прежнему текла невозмутимая, как Янцзы.

На следующей неделе полковник Нэйпир не пришел, но хозяйка не винила в этом Нелл, а, напротив, похвалила, что та правильно угадала желания Нэйпира и быстро нашлась. «Удачное представление», – сказала она.

Нелл не думала о своей работе как о театральной, и слово, выбранное мадам Пинг, долго не давало ей уснуть в ту ночь. Она лежала в темноте, смотрела в потолок и думала.

Сызмальства она рассказывала Букварю истории своего сочинения, а он часто вплетал их в сюжет. Вполне естественно было делать то же у мадам Пинг. Однако теперь хозяйка назвала это представлением, и Нелл должна была согласиться, что та в какой-то мере права. Ее история стала частью, но не Букваря, а другого человека.

Все это было очень просто, и она не могла понять, что же ее тревожит, пока не пролежала несколько часов в полудреме, напряженно ища ответ.

Полковник Нэйпир не знает ее и, вероятно, никогда не узнает. Все их с Нелл общение происходило через актрису, игравшую мисс Брейтвейт, и разные технологические системы.

Тем не менее она сумела разбередить его душу, проникнуть дальше, чем любая возлюбленная. Если полковник Нэйпир придет через неделю и рядом не будет Нелл, чтобы направить его сценарий, ощутит он ее отсутствие? Нелл подозревала, что да. Ему недостанет чего-то очень существенного, и он уйдет разочарованный.

Если такое случилось с полковником Нэйпиром у мадам Пинг, не могло такое быть с Нелл в Букваре? Она всегда чувствовала, что в книге есть нечто очень глубинное, оно понимает ее, даже любит, прощает ошибки и радуется успехам.

Маленькой она не задавалась такими вопросами: книга волшебная, и этим все сказано. Недавно она поняла, что Букварь – невероятно большой и мощный параллельный компьютер, запрограммированный понимать человеческий мозг и откликаться на его нужды.

Теперь у нее закрались сомнения. Последнее путешествие принцессы Нелл в землях Короля-Койота, по замкам с их сложнейшими компьютерами, которые в конце концов оказывались машинами Тьюринга, загнало ее в логический круг. Из первого замка она вынесла, что машина Тьюринга не способна понять человека. Но если, как она подозревает, Букварь – та же машина Тьюринга, то как умеет он понять Нелл?

Может ли быть, что сам Букварь – лишь посредник, технологическая система, связывающая Нелл и кого-то, кто на самом деле ее любит? В конце концов, так устроены все рактивки. Догадка настолько пугала, что Нелл долго бродила вокруг да около, поглядывая то с той стороны, то с этой, словно пещерная женщина, впервые обнаружившая огонь. Однако постепенно она угрелась возле этой мысли, приуютилась, и к тому времени, как накатил сон, уже и помыслить не могла о возвращении в холод и мрак, по которым странствовала все эти долгие-долгие годы.

Проливные дожди налетели на Шанхай с запада, как провозвестники Кулаков Праведной Гармонии, и громогласно объявили о наступлении Поднебесной. Карл Голливуд сразу понял, что вернулся в другой город. Прежний вечно куда-то спешил, но то была обычная суета мегаполиса, сейчас же во всем ощущалась напряженность пограничного форта. Она растекалась по улицам, как озон после грозы. За окнами аэропорта тяжелые струи дождя смывали нанотехнологическую взвесь в сточные канавы, в Хуанпу, а затем и в Янцзы. То ли из-за общей взбудораженной атмосферы, то ли из-за дождя, он остановил носильщиков, чтобы сменить головной убор. Шляпные коробки были навалены на одной из тележек; цилиндр он убрал в верхнюю, пустую, самую большую пришлось вытаскивать снизу, придерживая остальные, чтоб не упали. В ней хранилась ковбойская шляпа – сооружение размером чуть ли не с зонтик. Взглянув сквозь стекло на бурый поток, увлекавший мусор, пыль, холерные пищевые отбросы и тонны прибитой дождем нанотехнологической дряни, он снял кожаные туфли и натянул ручной работы ковбойские сапоги из кожи пресмыкающихся и птиц, пропитанной мушками, которые сохранят его ноги в сухости, даже если придется ступить в канаву.