Нил Стивенсон - Алмазный век [litres с оптимизированной обложкой]

Некоторое время Бад переваривал последнюю фразу, и постепенно до него дошло: черному и впрямь не безразличны несколько ругательств, произнесенных рядом с его семьей. Только через минуту он окончательно въехал, что негр смеет указывать ему, Баду, накачанному детине в прицелах.

– Я буду говорить при твоей гребаной сучке и твоем гребаном пащенке что захочу, – сказал Бад нарочито громко и поневоле расплылся в улыбке. Один-ноль в пользу Бада.

Негр огляделся скорее нетерпеливо, чем испуганно, и тяжело вздохнул.

– Это что, вооруженный грабеж? Вы уверены, что отдаете себе отчет в своем поступке?

Вместо ответа Бад прошептал «пли!» и выпустил разрывную пулю черному в правый бицепс. Она взорвалась уже в мускуле, как М-80, прожгла дыру в рукаве. Рука подскочила и выпрямилась – трицепс тянул, не встречая сопротивления. Негр сжал зубы, выкатил глаза и сдавленно засопел, силясь не закричать. В груди у него забулькало. Бад завороженно смотрел на рану. Все было, как в рактюшнике.

Только сучка не завизжала и не взмолилась о пощаде. Она просто повернулась спиной, заслоняя ребенка, и через плечо спокойно смотрела на Бада. Тот приметил у нее на щеке такой же маленький шрам.

– Следующий – глаз, – сказал Бад. – Потом займусь твоей шлюхой.

Негр поднял левую руку ладонью наружу, показывая, что сдается, вытащил из кармана пачку Универсальных валютных единиц и протянул Баду. Тот успел струхнуть, потому что устройства слежения – миниатюрные аэростаты, снабженные ушами, глазами и радиопередатчиком, – наверняка засекли выстрел. Один такой просвистел мимо Бада, когда тот огибал угол – волосок коротенькой антенны молнией блеснул в отраженном свете.

Через три дня Бад слонялся возле аэродрома в поисках подходящей добычи, когда на взлетную полосу опустился большой дирижабль из Сингапура. Среди двух тысяч пассажиров выделялась плотная группа высоченных черных-пречерных негров в тройках, с цветастыми шарфами на шее и маленькими шрамами на скуле.

В тот вечер Бад впервые услышал слово «ашанти». «Еще двадцать пять ашанти прилетели из Лос-Анджелеса!» – сообщил мужчина за стойкой. «У ашанти большая встреча в конференц-зале „Шератона“», – сказала женщина на улице. В очереди к бесплатному матсборщику оборванец похвалился: «Один ашанти дал мне пять юк. Отличные ребята!»

Бад случайно наткнулся на старого знакомого (вместе работали маньками) и сказал между прочим:

– Ишь, сколько этих ашанти понаехало!

– Угу, – отвечал приятель, который, похоже, не ожидал встретить Бада на улице и с первых слов принялся крутить головой из стороны в сторону, словно озираясь.

– Конфекция у них какая-то, что ли, – рассуждал Бад. – Я тут сделал одного на днях.

– Знаю, – сказал приятель.

– Откуда?

– Никакая у них не конфекция, Бад. Все эти ашанти, кроме первого, приехали в город по твою душу.

У Бада парализовало голосовые связки, голова стала пустой-препустой.

– Мне пора, – сказал дружок и куда-то слинял.

В следующие несколько часов Баду мерещилось, что прохожие на него пялятся. Сам он точно разглядывал всех встречных и поперечных, высматривая тройки и цветастые шарфы. Однако он засек мужика в шортах и майке – негра с очень высокими скулами, на одной из которых выделялся шрам, и почти азиатскими, напряженно рыщущими глазами. Значит, не все ашанти одеты одинаково.

На берегу Бад махнул черную косуху на майку и шорты. Майка была мала, она резала под мышками и давила на мускулы, так что вечное подергивание досаждало сильнее обычного. Хоть бы выключить стимуляторы и пусть ночь да проспать спокойно, но это значило бы идти в ателье, а там наверняка засели ашанти.

Можно было пойти в бордель, но кто знает этих ашанти, как они насчет борделей – и вообще, кто они, к хренам собачьим, такие, – к тому же он был не уверен, что у него сегодня получится.

Он брел по Арендованным Территориям, готовый прицелиться в любого встречного негра, и размышлял о несправедливости происшедшего. Откуда ему было знать, что этот черный принадлежит к землячеству?

Вообще-то надо было догадаться: по одежде, по особой манере себя держать. Сама эта непохожесть должна была навести на мысль. Да еще бесстрашие. Как будто этот черный не верил, что найдется дурак, который посмеет его ограбить.

Ладно, Бад спорол глупость, у Бада нет своей общины, и теперь Бад по уши в дерьме. Баду нужно срочно к кому-то приткнуться.

Несколько лет назад он пытался прийти к бурам. Буры были для его типа белой босоты тем же, что ашанти для большинства черных. Рослые блондины в допотопных костюмах, обычно с полудюжиной ребятишек, – вот кто своего не выдаст! Бад раза два заходил в местные лаагер, смотрел их обучающие рактюшники на домашнем медиатроне, убил несколько лишних часов в спортзале, пытаясь вытянуть нужные физические показатели, даже отсидел на двух занятиях в воскресной школе. Короче, Бад и буры друг другу не подошли. Это же мрак, сколько они ходят в церковь, – почитай, не вылезают оттуда! Бад пытался учить их историю, но столько бурско-зулусских стычек запомнить просто невозможно – голова не резиновая. Итак, это отпадает – в лаагер он не пойдет.

К викам, разумеется, нечего и соваться, все равно не возьмут. Почти все остальные общины строятся по расовому признаку, вроде этих парсов. Чтобы прибиться к жидам, надо отрезать кусок известно откуда и выучиться читать на их языке. Для Бада, который и английскую-то грамоту не осилил, это было слишком. Оставалось несколько ценобиотических сообществ – религиозных землячеств, куда принимают всех, но они сплошь хилые и не имеют анклавов на Арендованных Территориях. Мормоны сильны и основательно здесь закрепились, но Бад сомневался, что они примут его так сразу. Оставались землячества, которые возникают на ровном месте – синтетические филы, – но они в основном держатся на общем ремесле, или заумной идее, или обрядах, которые в полчаса не освоишь.

Наконец, около полуночи, Бад миновал мужика в нелепом сером пиджаке и шапке с красной звездой, который совал прохожим красные книжечки. Тут его осенило: «Сендеро»*. Большинство сендеристов – корейцы или инки, но они берут всех. У них отличный анклав на Арендованных Территориях, мощно укрепленный, и все они, до последнего, подвинуты на своем учении. Справиться с несколькими десятками ашанти для них – раз плюнуть. И все, что от тебя требуется, – пройти в ворота. Они принимают всех и ни о чем не спрашивают.

Он, правда, слышал, что у коммунистов житье не сахар… Ну и хрен с ними, можно почитать из красной книжечки, пока ашанти не отвалят обратно, а там сделать ноги.

Теперь ему было невтерпеж добраться до ворот, он еле сдерживался, чтобы не перейти на бег и не привлечь внимание ашанти, которые могут оказаться в толпе. Слишком обидно – быть на волосок от спасения и засыпаться в последний момент.