Дмитрий Тагунов - Меня нет [Сборник]

Экран погас, погружая комнату во мрак. Мужчина стоял, закрыв глаза и сдерживая боль. В горле сухой ком, кулаки сжались до боли.

— Удалить сообщение, — приказал он, и последняя весть стёрлась из памяти коммуникатора.

И не было больше поводов для обид. Не осталось других вестей. Не сохранилось ничего, что могло бы называться истинным наследием. Стёрлись последние следы, и с ними из истории исчез человек, который никак не мог понять, чего же он хочет на самом деле. От него не осталось ничего. Словно волна, взбунтовавшаяся против умиротворённого спокойствия берега, отхлынула в бессилии, растворяясь навсегда в тёмных толщах океана. С последним усилием, с последним выстрелом воображаемого револьвера, погасла, словно воспоминание, сама жизнь. Бесконечный бег закончился. И лицо довольной смерти растаяло в сумраке вечности.

18—19 января, 22 февраля 2010 года.

«…Я зеркало мира, порой я смешон.

Я вечная сила, реальность и сон.

Ведь я — это ты, лекарство и яд.

Я демон и тот, кто распят…»

Гр. Легион, «Не могу быть собой».

На дороге машины одна за другой нанизывались на невидимое канапе, яркой гирляндой преодолевая улицу. Временами слышались недовольные гудки, сопровождаемые гневными словами. Гудели моторы, ярко светили фары ближнего света. И впереди всех, как огромный вожак, стаю машин вёл трактор — древнее чудовище, неведомо как дожившее до наших дней. Всего в полусотне шагов от него открывался вид на вскрытое полотно шоссе. Дорогу ремонтировали каждый год, но быстро стареющий город всё неотвратимей скатывался в бездну саморазрушения.

Над Петербургом навис тяжёлый туман, пронизанный рассеянными взглядами фонарей. С крыш капало. Зрелище медленно ползущего по дороге стального светящегося червя, каждый иномарочный сегмент которого продолжал агонизировать, навевало тоску и зевоту. С балкона шестого этажа тусклым огоньком полетела недокуренная сигарета.

Батист Петров, он же Бат, он же Бэтмен, вернулся в свою сырую берлогу, где его взгляду привычно предстали серые стены без всякого намёка на обои и промятый диван, казавшийся в свете тусклой лампочки чёрным. В дальнем углу прямо на полу стоял телевизор. На нём терминал и беспроводной модем. А что ещё для счастья надо?

Бат плюхнулся на диван, нащупал под собой пульт и включил телевизор (телек старенький, но не выбрасывать же). Окунул киберсознание в глубины всемирной паутины, повозился с доступами, потолкался среди красивых, но неуютных терминалов и вышел на закрытую линию связи.

Есть дозвон!

С экрана телевизора на Бата глянул чопорного вида мужчина, сидящий в кожаном кресле. В одной руке сигарета, в другой снятые очки. Георгий Павлович. Координатор четвёртого сектора международной компании «Марула». Человек и пароход.

— Здорово, лысый, — недружелюбно пробасил Бат.

— Добрый вечер, Батист Иванович. Давненько вы нам не звонили. Вы хорошо выглядите.

Бат сдержал усмешку. Уж кому-кому, а ему-то было хорошо известно, что его рожу можно спокойно вешать на стенку под заголовком «Их разыскивает полиция». Короткая военная стрижка, покатый лоб, маленькие глаза и большой подбородок со шрамом. В подворотне кто увидит — пересрётся.

— Работа есть?

— К сожалению, мне нечего вам предложить, — с притворной грустью вздохнул координатор.

— Слушай, Палыч. Мне деньги нужны.

— Всем нужны, Батист Иванович. — И с особой не предвещающей ничего хорошего интонацией он повторил: — Всем.

Они помолчали, испытующе гладя друг на друга. Наконец, координатор сказал:

— Но не переживайте, мой друг. Если у меня будет специальный заказ, я обязательно вас об этом уведомлю. — Он сделал вежливую паузу и закончил: — А сейчас, с вашего позволения, я должен вернуться к своей работе. Прошу прощения. И всего вам доброго.

— Покеда, — угрюмо буркнул Бат и оборвал связь. И что делать дальше? Сидеть дома как-то скучно, да и проблему денег это не решит. И ведь не сунуться никуда, приличной работы не найти. Безработица, батюшка. Россия.

Поколотив полчасика грушу, Бат обулся, надел своё единственное (зато вполне приличное и дорогое) пальто и вышел в сумерки. Машин на улице стало как будто больше. Людей тоже. Туман постепенно рассеивался, колеблемый холодными порывами ветра. На перекрёстке гудел злополучный трактор.

Бат поспешил уйти от окружающей суеты. Подальше от рекламы и шума, от машин и грязных улиц. Тусклыми взглядами его провожали чёрные голуби — существа помоечные, отчасти, наверное, мутировавшие. В этом мире ничто не проходит бесследно.

Встречный прохожий случайно толкнул Батиста в плечо, недовольно обернулся, но, рассмотрев, кто перед ним, ограничился скупыми извинениями. К остановке подъехал изуродованный рекламой автобус. Сбоку номер «152», сзади — «153». Россия…

Накатывающее безмыслие затягивало и уносило Бата в сторону тёмного парка.

От таяния льдов, от проливных дождей, от давления подземных теснин рождался холодный и зыбкий ручей. Прозрачный как воздух, он начинал свой путь вниз, ощущая под собой неуступчивую землю. По скалам и выбоинам, по камням и корням, водопадами и уступами ручей продолжал свой бег. Лесная крона скрывала от него солнце. Сухая земля обогащала вкусом. Дождь дарил отдых, а ветер силу.

Но долог и труден был путь. И острые камни больно били своей монолитностью. И расстроенный ветер начинал дуть назад. И тонкое русло становилось рыхлым, сливаясь с болотом.

«Дойти бы до реки» — шепчет ручей. «Дойти бы…»

Забыл выпить таблетки! Вот же беда, теперь так и будет в голове всякая хрень трястись!

— А может и не будет, — хихикает внутренний голос. Батист к нему не прислушался. Голова продолжала болеть, а перед сознанием всё ещё стоял далёкий и светлый ручей, только-только начавший набирать силы.

Вокруг почти никого. Осенний вечер окутал парк темнотой. Сквозь деревья доносился шум недалёкой дороги. На главной аллее не горели фонари.

Бат поёрзал на скамейке, закутываясь потеплее в пальто. Что-то ожидание томительным становится. Не просто же так сюда пришёл. Хотя может так получиться, что сидеть придётся всю ночь. Не хотелось бы, конечно.

Рядом со скамейкой присел серо-бежевый пёсик. Повилял хвостом. Заглянул в глаза жалостливым взглядом.

— Иди, — буркнул Бат, но пёс и не подумал уходить. — Нет ничего. Понимаешь?

Пёс не понимал. Даже странно, вроде и ошейник есть, а киберсознанием животное оснастить забыли. Не так уж дорого это стоит. Хотя до сих пор остаются такие придурки, которые заводят зверей «для души». Будто они своих питомцев и без кибермозга понимают. Тьфу.