Дмитрий Тагунов - На пороге [Сборник]

И, что странно, такое происходило только на Земле. Марсианские и венерианские города не интересовали дарков: на этих планетах пришельцы ограничились только наблюдением. Даже те четыре чёрные сферы, что стартовали за космолайнером трое суток назад, являлись по сути дарк-игнорами: они не вступали в бой, а только наблюдали. Конечно, если потревожить дарк-игнор, он даст отпор. Но капитаны кораблей давно поняли, что на рожон лучше не лезть, особенно когда исход боя непредсказуем. Высказывались, конечно, версии, что дарк-игноры являются своего рода командными центрами или центрами координации и связи. Но раз они в бою не участвуют, их присутствие можно терпеть.

Знакомый мир изменился, но человечество не упало духом. Да, новую карту Земли уже сложно узнать. Южная Америка больше не соединялась с Северной узким перешейком: между ними образовалась группа островов, омываемых быстрыми течениями. Гольфстрим выпрямился, отодвинувшись от восточного побережья США, зато стал заметно горячее, на двенадцать градусов, что несколько компенсировало последствия климатической катастрофы. Лишившись клочка суши на юге, Северная Америка обрела новую территорию в другой стороне, где Аляска срослась с Россией. Индия «вернула» себе Шри-Ланку, чему несказанно обрадовалась: всплывшая земля оказалась богата алмазами. Временами заливаемый океанской водой «мост» возник между Австралией и Азией. Япония сгорела в огне и была похоронена под облаками вулканического пепла.

Вулканы, как известно, всегда доставляли неудобство людям. Их нельзя недооценивать. Достаточно вспомнить несколько примеров. Вулкан Тоба на Суматре семьдесят тысяч лет назад чуть не истребил всё человечество, и чёрные облака, разразившиеся сернистыми дождями, на шесть лет скрыли солнце. Взрыв Кракатау в девятнадцатом веке унёс сорок тысяч жизней, уничтожив целый остров, а взрывная волна несколько раз обошла земной шар. Извержение вулкана Уайнапутина в далёком-далёком Перу вызвало сильнейший голод в другом конце света — в России. Смутное время, неурожай, Борис Годунов раздавал потерявшие цену деньги из казны, процветали спекулянты и торговцы зерном. Из-за высокой смертности началась эпидемия холеры. Голодные, измученные, потерявшие веру в завтрашний день люди ели всё, что попадалось под руку. В том числе и других людей. Как итог за несколько лет погибли три миллиона человек.

И вот в середине двадцать второго века появляются дарки, и все прочие катастрофы тут же меркнут по сравнению с тем кошмаром, который пришельцы приготовили для человечества. Их удар по мантии планеты был не так уж силён: они, разумеется, хотели сохранить Землю для своих нужд. Но Земля требовалась им пустой! Двести вулканов рванули почти одновременно, и если бы не лайты… Можно не продолжать, и так всё понятно.

Люди, впрочем, без дела тоже не сидели. Сам Ложкин участвовал в нескольких сражениях, и его сегодняшние подвиги авантюрными не являлись: кое-какой опыт таки имелся. Он воочию видел, как раскололась надвое Шотландия. О несчастном чудовище озера Лох-Несс можно теперь не вспоминать, ведь и озера такого больше нет. Кстати, собрат Несси, существо по прозвищу Скримсл, по легендам обитало в озёрах Исландии. Человек принёс огромный вред этому острову, заселив его, однако гораздо больший вред, конечно, нанесли ему дарки. В семьдесят четвёртом году Ложкин участвовал в Битве над Исландией и сам стал свидетелем, как остров буквально разорвало пополам от чудовищного подземного взрыва. Весь Срединно-Атлантический хребет словно взбух и затрещал, но прорыв произошёл именно в Исландии. Мифическим существам, мягко говоря, не повезло. Людей же, стоит надеяться, ждёт более радостная участь.

Теперь, когда Ложкин здесь, когда новое оружие у него в руках, когда работа сдвинулась с мёртвой точки — теперь берегитесь, дарки! Я вам покажу! — злорадно подумал учёный. Я вас всех драть буду! Да так, что мало не покажется! За Россию! За Японию! За Центральную, так её, Америку! За Землю, мать нашу! Сотру! Раздавлю! По всей галактике разметаю! Чернушки недоделанные!

…Грузчики закончили укладывать мусорные мешки и, о чём-то беседуя, отправились маленькой группкой к автостоянке. Искусственный свет вырывал из темноты опустевшее пространство. Завывал за окнами ветер. Ложкин поёжился и вернулся к себе.

Сумки так и остались не распакованными. Одеяло на кровати отброшено, подушки чуть примяты. На столе лежал свёрнутый газетный лист, из которого торчал уголок бутерброда с котлетой. Котлета была холодной, надкушенной.

— И синтетической, — с тоской сказал Ложкин, усаживаясь на кровать.

Ложкин сумел всех заразить своим энтузиазмом, своей неистовой одержимостью к работе. Уже на второй день он полностью разобрал и собрал оружие дарков и сделал первый запрос институту — доставить материалы и оборудование для создания опытного образца. Юрковский выдвинул несколько принципиально новых гипотез, обещающих стать настоящим переворотом в физике. Ольга занималась технической стороной дела. На Сергея упало бремя расчётов.

Как-то он случайно подслушал разговор Ложкина и Юрковского, беседовавших в соседнем помещении.

— Надо же было ляпнуть! — негодовал Ложкин.

— Он ещё очень молод, Федя, — заметил ему Андрей Георгиевич. Они сидели за столом и пили чай.

— Гераклит из Эфеса! Ну кто его просил?! — Ложкин отчего-то очень переживал из-за того напоминания, и Сергей вскоре понял, почему. — Знаешь, я думаю, что нынешние поколения вырождаются. Как бы сказать поточнее, они теряют нечто в умственном плане. Вот есть у человека сомнения, есть вопрос. Что он делает? Обращается к Сети! И получает сразу свой ответ. Как вот этот твой Серж. Гераклит из Эфеса, как же! Он и не слышал, наверняка, о таком! Знаешь, Андрюша, по-моему, Сеть лишает человека цепкости ума. Лишает возможности поиска. Желания поиска! А какой из человека учёный, если в нём нет любознательской хватки?

— По-моему, ты усложняешь, — не согласился с ним старый учёный. — Поиск в Сети — тоже поиск.

— Да брось! И вообще, что за слово такое дурацкое — Сеть? Вот сразу же как-то придумали: Сеть, паутина. А почему? Потому что все мы связаны ею? Но никто, задав паутине вопрос, не получит ответ. — Ложкин говорил с увлечением, но отчётливо чувствовалось, что он уже успокоился, и разговор переходит на несерьёзный лад. — Надо какое-то более удачное слово. Впрочем, ты знаешь, вопрос поиска нынче актуален как никогда. Технический прогресс выходит за рамки осознания одного человека. Я, например, не могу понять, как приготовить суп, чем кормить собак или каким образом устроены биоимпланты. Понимаешь, к чему я веду?