Дмитрий Тагунов - На пороге [Сборник]

Уже на пороге учёные почувствовали сильный запах гари и тяжёлой краски. В дальнем помещении лаборатории колдовал Ложкин. Свешивавшиеся с потолка тонкие манипуляторы заканчивали собирать корпус нового оружия. Сергей пригляделся: системный блок «Стэна» походил на серебристый сплюснутый ящик, из которого торчало трёхметровое дуло и какие-то тоненькие трубки, выходившие параллельно стволу, но затем под острым углом соединявшиеся с ним. На соседнем столе покоилась пушка дарков.

Сергей обернулся на своих коллег. Ольга уже думала о первых испытаниях оружия, хотя время для испытаний ещё явно не пришло. Юрковский думал о том, что два лежащих рядом орудия похожи как такса и волк. Строение общее, но внешний вид абсолютно разный. Ложкин же…

Этого негодяя было ничем не пронять. Он стоял спиной к вошедшим, и, казалось, их не замечал. Но прочесть его мысли у Сергея всё равно не получалось.

Фёдор не позволял своему разуму расслабиться. Он всегда помнил о способностях Сергея, и каждый миг был готов защищать собственный разум от посягательств.

— Мы станем богатыми! — обернулся к коллегам Ложкин, предварительно приказав манипуляторам спрятаться под потолком.

— Ты только о деньгах и думаешь, — без интонаций сказала Ольга, направившись к информационным экранам. Юрковский обошёл несколько раз вокруг «Стэна», придирчиво осматривая каждую деталь и закрывая нос от запаха краски. Сергей запустил вентиляционную систему в ускоренном режиме. Под потолком загудел воздух.

— Ты несправедлива, — громко продолжил Ложкин, устало усаживаясь в своё кресло и удовлетворённо потирая руки. — Я и так богат, так что не заблуждайся относительно моих намерений. Деньги — это пошлость. Хотя бы потому, что без них не обойтись.

— Демагогия, — лаконично заключила Ольга.

— Почему? — Ложкин оскорбился. — Демагогия подразумевает лживость утверждений, а мои слова ты не сможешь ни подтвердить, ни опровергнуть. Что, кстати, и не удивительно. — Он слащаво улыбнулся, откинулся поудобнее и закинул ногу за ногу. — Половина людей на планете, — принялся объяснять он, — не способны рожать. Наверное, поэтому мужчины занимают себя философскими поисками, раз уж они не связаны инстинктами. Женщины же не видят смысла осознавать своё место во вселенной и искать собственное предназначение, так как думают, что уже знают ответы на эти вопросы. Заблуждения, наивные заблуждения.

— Ты думаешь, что занимаешься самопознанием? Ты занимаешься самообманом, Федя, — парировала Ольга, не глядя на своего бывшего мужа.

— Ты ничего не поняла, — по-мужски заключил учёный. — Возвращаясь же к цели нашего проекта, напомню, что «Стэн» — это новый шаг в развитии нашей цивилизации. Это прорыв, это гарантия нашей победы над дарками. Не забывай об этом!

— Это только копия оружия дарков, — скептически заметила Оля. — Пусть и с небольшими модификациями. У дарков есть это оружие, у нас будет это оружие. В чём же здесь прорыв?

— Нет-нет-нет! — гневно замахал руками Ложкин, вскакивая с кресла. — Разный уровень культуры подразумевает разные пути развития. То есть, нечто очевидное для дарков недоступно нам. И так же точно наоборот! То, что мы сделали, не укладывается в линии развития технологий дарков. Как не укладывается и в нашу линию развития. Понимаешь? Мы смешали их технологии с нашими! Это принципиально новое устройство, похожее на предшествующие аналоги лишь в деталях. — Он снова сел и затих, нахохлившись.

— Я уже забыла, с чего мы начали разговор, — равнодушно сказала Ольга.

— С денег, — добродушно напомнил Юрковский. Он посмотрел на Ложкина, но тот устало молчал, не желая продолжать беседу. Старик сказал: — Я думаю, Федя прав. Мы должны получить вознаграждение за свой труд. Хотя бы потому, что это позволит нам сохранить свои таланты до следующих открытий. Институт нам доверяет. Он вкладывает средства в наш проект. Мы же, если этично так говорить, тратим своё время и свои нервы, но в итоге мы трудимся во благо всего человечества.

— Не ходи кругом да около, — тихо буркнул Ложкин. — Деньги — прах.

— Но ты от них всё равно не откажешься, — повернулась к нему Ольга.

— И никто не откажется, — встал на сторону Ложкина Юрковский. — Но в чём-то Федя всё же прав. Ещё Пифагор осуждал богатство, говоря, что от щедрости оно гибнет, а скупость не даёт им воспользоваться.

— Люди гибнут за металл, — совсем уж тихо пробормотал Ложкин. Он вдруг совсем сник, безвольно развалившись в кресле. — Деньги — это только товар. Хватит о них.

— Сам же начал, — по-женски заметила Ольга. — Я твою проповедь уже слышала в космопорту. — Она вновь посмотрела на экраны, следя за строчками выводных расчётов мощности. — Я боюсь, что это оружие может стать началом конца человечества.

— Снова пророчества, — странным голосом сказал Ложкин. Он понимал, что бредит.

— В спасении гибель, так? — неуверенно произнёс Сергей, подключаясь к беседе. Ольга кивнула ему, одновременно и соглашаясь, и одобряя. Юрковский усмехнулся.

— Знаете, друзья, — сказал он. — Мне вспомнился один интересный случай. Когда-то в далёкой древности при дворе французского короля Людовика XIV проповедовал один священник. И свою проповедь он закончил так: «Мы все умрём, братья!». В этот момент вошёл сам король и недобро посмотрел на этого священника. Священник тут же поправился: «Мы почти всё умрём, братья!».

Сергей непринуждённо рассмеялся — история ему понравилась. Юрковский стоял смущённый. Ольга улыбалась. Затем её лицо выразило неподдельную тревогу. Она вскочила.

— Андрей! Кажется, Феде плохо!

Ложкин лежал в кресле без сознания.

Вечером за ужином Сергей повстречал Юлю. Они сидели за одним столиком: он неспешно опустошал стакан сока, она задумчиво перебирала по тарелке кусочки фруктов, выстраивая из них забавные рожицы. Разговор не клеился. Сергей с тоской подумал, что им не о чем говорить. Куда-то пропало то странное светлое чувство, охватившее их при первой встрече.

— Как работа? — неслышно спросила Юля.

— Успешно. Бывает тяжело, но я справляюсь. — Он отвечал односложно, с трудом подыскивая слова. — Юрковский и Ложкин — с ними интересно работать.

— Я сегодня видела их, — сказала девушка. — Поздоровалась с Ложкиным, а он меня, кажется, даже не заметил.

— Утомился. Заработался. Он сегодня сознание потерял: надышался краски.

— Вот как? Плохо. — Юля вздохнула.

— Я пойду, пожалуй. Я рад был тебя увидеть. Правда. Сегодня был длинный день.

— Да, — согласилась она. — Пока.

На волне безмыслия и равнодушия Сергея вынесло на третий этаж. Здесь он очнулся, с удивлением глядя на открывшуюся перед ним картину. Перед замершим Ложкиным стоял огромный, по сравнению с учёным, Леонид и держал его за отворот рубашки. Рядом была Ольга, испуганно переводившая взгляд с одного на другого.