Гарднер Дозуа - Лучшая зарубежная научная фантастика: Император Марса

Свет заливал новый Япет, вода была теплой и соленой; плавучие рифы представляли собой внушительные структуры из кальция и кварца, образовавшиеся вокруг пузырей водорода. Древний спутник давно растаял от коры до самого ядра, и огромные помпы перемешивали океан Япета, создавая тщательно спланированные течения так, чтобы каждый литр воды насыщался кислородом и освещался подводными солнцами. Электроэнергия в триллион ватт позволяла этому небольшому миру светиться изнутри. Обширнее прежних земных океанов, но без темных холодных пучин, где живые организмы медлительны и вынуждены экономить силы в надежде заполучить хотя бы крохи еды, нынешний мир Саймона со временем должен был обзавестись коралловыми лесами и пузырями городов, а также рыбами, соответствующими этим подводным садам, восхитительными как на вид, так и на вкус.

Работой Саймона, рутинной, но жизненно необходимой, были питательные вещества. Когда он не думал о Джеки, то обычно мечтал о дневных беседах с сенсорными устройствами и автоматами-наблюдателями. с центральным мозгом Дома и с коллегами из других, более элитных департаментов. Лишь небольшая часть спутника была стабильной: несколько плавучих городов, промышленный комплекс по переработке и рассеиванию крошечного ядра из камня и металлических примесей… Но основной задачей Саймона как атума в его крошечном королевстве было создать круговорот питательных веществ, не зависящий от сбоев и перепадов в подаче энергии. Вода должна была оставаться такой же прозрачной и чистой, как в лучшем приливном бассейне на каком-нибудь давно исчезнувшем земном пляже.

Так как Джеки это было интересно, Саймон заканчивал день тем, что рассказывал своей любимой о последних событиях. Каждый вечер, как только ближайшее солнце начинало меркнуть, он обычно составлял небольшое послание, основанное на холодных и беспристрастных фактах. Но поскольку он нервничал, то неминуемо начинал рассказывать, что постоянно думает о ней и что любит ее, а выражение его лица и интонация говорили сами за себя: что он боится ее потерять из-за какого-нибудь многообещающего студента или того хуже – из-за профессора с сертификатом гения, который увлечет его дорогую птичку в гораздо более экзотические сферы, чем этот прекрасный, но такой крошечный пруд.

Послание началось новостями с Земли. Живым веселым голосом Джеки рассказывала о занятиях и о лаборатории, о том, что она преподает самостоятельно – «я боюсь до ужаса, а студентам нравится, что я трясусь», – и дважды упомянула слухи о небольшой эпидемии, которая поразила несколько прибрежных ферм по выращиванию водорослей.

– Ходят разговоры о дефиците, – признала она. – Их экосистема работает на минимальных резервах, а потому дефицит неизбежен. Слишком много жителей, а в придачу к ним еще и те, кто сумел незаметно сюда проникнуть…

Но тут она поняла, что Саймона это напугает, и прибавила:

– О, ничего серьезного. Просто будем съедать за обедом на один-два куска меньше. К тому же у Стэнфорда есть собственный запас продовольствия, так что беспокоиться не о чем. Абсолютно не о чем.

Она усмехнулась своим милым беззубым ротиком и, светясь от удовольствия, объявила:

– Кстати, дорогой, я хочу тебе кое-что показать.

Тут ее лицо замерло, а голос замолк. Прошло достаточно времени, чтобы Саймон начал подозревать какой-то сбой в своем оборудовании.

Изображение снова ожило, и Джеки заговорила тихим, заговорщицким тоном:

– Никто меня не видит, дорогой. «Никто» означает – никто другой, кроме тебя. Ты не знал про мой маленький секрет, но я установила в нашем Доме кое-какие хитроумные протоколы защиты. Не такие хорошие, как у некоторых, но достаточно надежные, чтобы укрыться от любопытных глаз.

– И что эти глаза высматривают? – тихо спросил он.

Послание Джеки было огромным и включало в себя интерактивные функции. Программа услышала его и ответила голосом Джеки:

– Еще немного, дорогой. Ты все увидишь. Но сначала позволь мне показать тебе парочку других чудес. Хорошо?

Он радостно закивал, его тяга к неизведанному придавала моменту свежую, желанную остроту.

– Ты видел эти места, – продолжала Джеки. – Но я не помню, когда это было; с тех пор новые зеркала стали намного, гораздо мощнее. Я прилагаю снимки пятисот тысяч миров, на каждом из которых есть жизнь.

Снимки были знакомыми, только более четкими. В Галактике жизнь была не таким уж редким явлением. Время от времени возникали и сложные землеподобные биосферы – правда не часто и не там, где ожидалось. Самыми распространенными формами жизни оставались микробы и бактерии; типичными примерами подобных миров были Марс и Венера, моря Европы [5] Имеется в виду Европа, спутник Юпитера. , а также живые облака Юпитера. Опыты с многоклеточными формами жизни, напротив, были исключительно неустойчивыми. Воздействия астероидов, появление сверхновых, столкновения нейтронных звезд происходили с ужасающей частотой, уничтожая все, у чего были голова и хвост. Выживали только неторопливо растущая слизь где-нибудь в глубинах моря да терпеливый вирус простуды на глубине десяти километров под отравленной почвой. В конце пермского периода Земля сама едва избежала такой участи. Но даже с учетом всех этих грандиозных катастроф землеподобные планеты встречались в тысячи раз реже прочих. У профессоров Джеки была головоломка, и, поиграв с ней, они получили ответ – весьма отрезвляющий, как и все ответы, которые дает наука.

Время от времени межзвездные облака и обреченные на смерть солнца падали в центр Галактики. Если их приток был достаточно большим, то необъятная черная дыра откликалась пылающим ужасом, который эффективно и почти повсеместно уничтожал излишне сложные формы жизни. С начала кембрийского периода Галактика взрывалась по меньшей мере трижды. Земле повезло выжить только потому, что она была окутана плотными облаками из пыли и газа, – это была достойная теплица, и построили ее боги Причуды и Каприза.

Саймон задумчиво просматривал сообщение – несколько сотен планет, выбранных наугад. Затем он попросил Дом отобрать наиболее необычные из них. По этому весьма расплывчатому запросу атум получил несколько десятков изображений облачных сфер, вращающихся вокруг солнц в сотне световых лет от его уютного кресла. Джеки вернулась, как раз когда он нашел ближайший из таких миров.

– Альфа Центавра В – это огромный мир, – произнесла она самым наставительным своим тоном. – Планета, которую кто-то недалекий назвал Новой Землей в те времена, когда все мы знали, что на этой планете есть вода и пригодная для жизни атмосфера.

Саймон никогда не видел этот чужой мир так близко. Изображение было невероятно четким, ошеломляющим. Саймону казалось, будто он парит на низкой орбите над мелководным морем черного цвета. За цвет воды отвечали бактерии – огромные массы неутомимых микроорганизмов, поглощавших солнечный свет и производивших кислород в количествах, достаточных для того, чтобы это заметили астрономы много веков назад. Однако тектоника Новой Земли радикально отличалась от земной: по целому ряду причин инопланетная атмосфера не могла поддерживать горение, не говоря уже о процветающей экосистеме.