Гарднер Дозуа - Лучшая зарубежная научная фантастика: Император Марса

– Полагаю, они рассеялись по всему району. Все десять человек – пока я не появилась на свет, семейство было большое и успешное. Не знаю, где все они оказались. Меня привезли в Нью-Оушенсайд, первая команда «Амариллиса» вырастила меня. Затем Зик и Энн ушли на покой, занялись гончарным делом, поселились ниже по побережью и оставили мне корабль, чтобы я обзавелась собственным семейством. Счастливый конец.

– А твоя мама – они стерилизовали ее? После того, как ты родилась, я имею в виду.

– Полагаю, что так. Как я уже сказала, я и сама толком не знаю.

– Думаешь, она считала, что ребенок того стоит?

– Вряд ли. Если бы она мечтала о ребенке – ей ведь меня не отдали, верно? Скорее, ей просто хотелось немного походить беременной.

Нина задумчиво болтала ногами, глядя на водную рябь у корпуса корабля, чем начала меня нервировать. Нужно было что-то сказать.

– Лучше бы тебе не пришло в голову выкинуть что-то подобное, – предостерегла ее я. – Нас же разлучат, заберут дом, отнимут «Амариллис»…

– Ну уж нет. – Нина энергично замотала головой. – Я никогда такое не сделаю, ничего подобного!

– Вот и славно, – с облегчением проговорила я. Я верила Нине. Хотя, опять же, семейство моей матери тоже не имело причин ей не доверять, а вот как вышло. Я спрыгнула на причал. Мы собрали инструменты, закинули мешки и ведра на плечи и пошагали в сторону дома.

На полпути Нина сказала:

– Именно из-за мамы ты считаешь, что знамя нам никогда не получить. И пытаешься это до меня донести.

– Да. – Я старалась дышать ровно, сосредоточившись на текущей работе.

– Но ведь это не бросает на тебя тень. Не очерняет то, что ты делаешь.

– Старики по-прежнему вымещают на мне злость.

– Несправедливо! – решила Нина. Хотя уже была слишком взрослой, чтобы так заявлять. Теперь она, по крайней мере, все знает и сможет легче определиться, нужно ли ей искать новое семейство.

– Я пойму, если ты надумаешь уйти, – мягко сказала я. – Тебя с радостью примет любое семейство.

– Нет, – отмахнулась она. – Нет, я остаюсь. Ничто из рассказанного тобой не меняет того, какой ты человек.

Я бы бросила все то, что держала в руках, и обняла б ее за такие слова. Мы прошли еще немного, уже виднелся наш дом. Тогда я спросила:

– У тебя есть на примете кто-то, кто может стать отцом? Гипотетически.

Она вспыхнула и отвела взгляд. Я улыбнулась – так вот, значит, как обстоят дела.

Когда Гарретт встретил нас во дворе, щеки Нины все еще пылали. Избегая его, она помчалась в мастерскую, чтобы избавиться от груза.

Гарретт удивленно посмотрел ей вслед.

– Что это с ней?

– Нина – это Нина.

Следующий выход в море на «Амариллисе» прошел хорошо. Мы набрали квоту быстрее, чем я ожидала, и полдня могли отдохнуть. Мы встали на якорь у пустынного берега и начали купаться, загорать на палубе. Потом перекусили последними апельсинами и сушеной скумбрией, которые дал нам с собой Джей-Джей. Хороший выдался денек.

Но рано или поздно все же придется вернуться домой и попасть в весовую. Трижды я проверила улов на весах «Амариллиса», получила разные в пределах десяти фунтов цифры, которые, что еще важней, были на двадцать фунтов меньше нашей допустимой квоты. Мы на веслах вошли в бассейн у пирса весовой, снова дежурил Андерс. Я чуть было не подняла паруса, едва ли не развернулась и не умчалась прочь, чтобы больше никогда не возвращаться. Не могла я встречаться с ним, только не после такого хорошего дня. Нина была права – нечестно, что один-единственный человек может погубить нас приписками ложных излишков и провинностей.

Мы молча пристали к причалу и начали сгружать улов. Мне удавалось даже не глядеть на Андерса, отчего, вероятно, я выглядела в его глазах виноватой. Хотя уже стало ясно, что будь я хоть богиней совершенства, он все равно сочтет меня грешной.

Андерс надменно хмурился, критически окидывал нас взглядом. Я уже почти слышала, как он объявляет мне пятидесятифунтовый перевес. Он уже предупреждал: еще один промах, и наше право на рыбную ловлю окажется под угрозой. Вот бы его проучить. Надо было вскользь намекнуть Гарретту: пусть удержит меня, если я стану бросаться на Андерса. Но он уже и сам встал между нами, словно в самом деле думал, что я могу кинуться на врага.

Если старику-весовщику удастся раздавить «Амариллис», я его убью. Не будет ли это худшим преступлением, которое я могу себе представить?

Андерс чуть помедлил, смерил нас всех взглядом и только потом объявил приговор:

– На сей раз больше на шестьдесят фунтов. И вы еще думаете, что профессиональны?

Я сжала кулаки. Представила себе, как брошусь на него. Разве теперь мне есть что терять?

– Мы хотим провести аудит, – заявила Нина, скользнула мимо Сана, Гарретта и меня и встала напротив весовщика, хмуря брови и уперев руки в бока.

– В смысле? – на всякий случай переспросил Андерс.

– Аудит. Мне кажется, весы твои врут, поэтому мы хотим провести аудит. Верно? – Нина взглянула на меня.

Пожалуй, это даже лучше, чем бросаться на весовщика.

– Да, – подтвердила я, оправившись от изумления. – Да, мы требуем аудит.

С этого мига весовая на два часа потонула в хаосе. Андерс протестовал, орал и грозил нам. Я послала Сана в комитет с просьбой провести официальный контроль – он не попытается схитрить, они не смогут его отшить. Появились два старших члена комитета, Джун и Эйб, сердитые, в строгой серой форме.

– На что жалуетесь? – спросила Джун.

Все смотрели на меня и ждали, что я скажу. Моим первым желанием было все отрицать. Не борись, не гони волну. Потому что я, возможно, заслужила несчастья, которые на меня сыплются. Или моя мать, но ведь ее здесь нет.

Нина смотрела на меня наивными карими глазищами, все это было ради нее.

Когда я заговорила с Джун и Эйб, выражение лица у меня было совершенно спокойное и деловое. Речь шла не обо мне, а о бизнесе, квотах и справедливости.

– Весовщик Андерс корректирует градуировку весов, когда видит нас.

Я поразилась, когда они осуждающе взглянули на него, а не на меня. У Андерса задрожали губы, он попытался что-то промямлить в свое оправдание, но не смог: сказать ему было нечего.

Комитет подтвердил, что Андерс мошенничал с весами. И выразил готовность предоставить нам компенсации за счет самого Андерса. Я обдумала это предложение – у нас появятся дополнительные кредиты, продовольствие и припасы для семейства. Мы раньше обсуждали возможность обзавестись еще одной мельницей и подать ходатайство на второй колодец. Но вместо этого я предложила комитету передать любые наложенные по их усмотрению взыскания в общественные фонды. Мне же хотелось одного: чтобы к «Амариллису» относились по справедливости.