Гарднер Дозуа - Лучшая зарубежная научная фантастика: Император Марса

Косонен опасливо пожал ее – под кожей у Пера проступали странные острые штуки. Все равно что сжимать перчатку, наполненную битым стеклом.

– Косонен, – представился он. – Так ты здесь живешь?

– Нет, не здесь. Не в центре. Сюда я прихожу стащить что-нибудь у зданий. Но они стали уж больно умными и жадными. Даже банки супа не найдешь теперь. Вчера меня чуть не слопал универмаг «Стокманн». Непросто тут жить. – Пера покачал головой. – Но лучше, чем снаружи.

Глаза у Пера были хитрыми.

«Ты остаешься здесь по собственному желанию? Или сетевой экран больше не выпускает тебя?» – гадал Косонен.

Вслух же он спросил:

– Значит, ты не боишься чумных богов?

Он передал Пера банку с разогретым супом. Городской опустошил ее одним глотком, и к прочим его ароматам добавился запах минестроне.

– Нечего их теперь бояться. Они все мертвы.

Косонен удивленно посмотрел на Пера.

– Откуда ты знаешь?

– Мне сказали голуби.

– Голуби?

Пера аккуратно извлек что-то из кармана потрепанного плаща. Это оказалась птица. С сапфировым клювом и глазами, а еще полосками синего на перьях. Голубь захлопал крыльями, пытаясь высвободиться из хватки Пера.

– Мои приятели, – сказал тролль. – Думаю, ты с ними уже встречался.

– Да, – отвечал Косонен. – Это ведь ты послал того, который взорвал автозверя?

– Надо помогать соседям, не так ли? Но не стоит благодарности. Суп был хорош.

– И что они рассказали про чумных богов?

Пера ухмыльнулся, демонстрируя недостаток зубов.

– Когда богов заточили здесь, они стали сражаться. Видишь ли, им недоставало сил, чтобы выбраться. Кто-то должен был стать главным, как в «Горце». Порой голуби показывают мне картинки. Кровавое месиво. Взрывы. Наниты поедают людей. В конце концов никого не осталось, погибли все до единого. Теперь это моя площадка.

« Значит, Эса тоже умер. – Косонен удивился тому, насколько остро переживал утрату даже теперь. – Уж лучше так. – Он сглотнул. – Сперва стоит завершить работу. Не время сейчас оплакивать Эса. Вернусь домой, тогда можно будет подумать. Посвятить этому стихотворение. И рассказать Марье ».

– Ладно, – сказал Косонен. – Я тоже кое за чем охочусь. Как думаешь, твои… приятели смогут это разыскать? Оно сверкает. Поможешь мне – я отдам тебе весь суп, который у меня есть. И лосятину. Позже могу принести еще. Устраивает тебя предложение?

– Голуби могут найти все что угодно, – заверил Пера, облизывая губы.

Повелитель голубей шагал по городскому лабиринту, словно это была его вотчина. Возле кружило облако птиц-химер. Временами одна садилась ему на плечо и касалась клювом уха, словно нашептывала что-то.

– Лучше поторопиться, – сказал Пера. – По ночам еще терпимо, но вот днем дома молодеют и начинают думать.

Косонен понятия не имел, где они находятся. С того времени, когда он был здесь последний раз – еще в далекие времена людей, – план города изменился. Он предполагал, что они находились недалеко от собора в старом городе, но наверняка утверждать бы не стал. Ходьба по изменившимся улицам напоминала шествие по сосудам гигантского зверя – извилистым, лабиринтоподобным. Некоторые здания словно были обернуты в черную пленку, струившуюся, будто нефть. Другие дома срослись вместе, превратившись в органическую структуру из кирпичей и бетона, – они перегораживали улицы, а земля вокруг них трескалась и вздымалась.

– Уже недалеко, – сказал Пера. – Они это видели. Говорят, сияет, словно фонарь из тыквы.

Пера захихикал.

Янтарный свет сетевого экрана становился ярче по мере того, как они продвигались. Температура росла, и Косонену пришлось снять старый похьянмский свитер.

Они прошли мимо офисного здания, превратившегося в спящее лицо и напоминавшее моаи с острова Пасхи, без намека на пол. В этой части города встречалось больше живых существ – звери с сапфировыми глазами, кошки с блестящей шерсткой, сидящие на подоконниках. Косонен заметил лису, переходившую через улицу: взглянув на мужчину, она юркнула в канализационный люк.

Затем спутники повернули за угол, где безлицый мужчина, одетый по моде десятилетней давности, танцевал в витрине магазина, и увидели собор.

Он разросся до размеров Гаргантюа – на его фоне окрестные здания казались лилипутами. Собор выглядел словно муравейник из темно-красного кирпича с шестиугольными дверями. Внутри кишела жизнь. Цепляясь сапфировыми когтями за стены, подобно глянцевым горгульям, висели кошки. В башнях кружили огромные стаи голубей. Через распахнутые массивные двери туда и обратно сновали крысы с голубыми хвостами – батальоны грызунов на задании. А еще повсюду летали насекомые – они образовывали плотное черное облако, похожее на дыхание, вырывавшееся из груди гиганта; воздух наполняло их монотонное жужжание.

– Черт подери, jumalauta, – вырвалось у Косонена. – Вот где оно упало, да?

– На самом деле нет. Просто я должен был привести тебя сюда, – отвечал Пера.

– Что?

– Прости, я соврал. Все было именно как в «Горце»: один остался в живых. И он хочет с тобой встретиться.

Огорошенный, Косонен уставился на Пера. Голуби садились на плечи и руки второго мужчины, превращаясь в серый колышущийся плащ. Острые когти впивались в лохмотья и кожу, хватали за волосы, крылья яростно били по воздуху. На глазах у Косонена Пера поднялся над землей.

– Ничего личного. Просто он предложил мне более выгодную сделку. Спасибо за суп! – прокричал он. Еще мгновение – и Пера превратился в черный обрывок ткани в небе.

Земля задрожала. Косонен упал на колени. Везде вдоль по улице зажглись глаза домов – окна засияли ярким зловещим светом.

Он попытался бежать. Но далеко уйти ему не удалось – пальцы города схватили его: голуби, насекомые – жужжащее облако накрыло мужчину. Дюжина крыс-химер впилась в его череп – Косонен чувствовал, как гудят моторчики их сердец. Что-то острое прокусило кость. Боль распространялась, словно пожар в лесу. Косонен закричал.

Заговорил город. Голос его был подобен грому, вместо слов – дрожание земли и вздохи домов. Медленный рокот слов, выжатых из камня.

« Отец », – молвил город.

Боль исчезла. Косонен услышал мягкий шум волн и почувствовал теплое прикосновение ветра на лице. Он открыл глаза.

– Здравствуй, отец, – произнес Эса.

Они сидели на пирсе у летнего домика, завернувшись в полотенца. Кожа раскраснелась после сауны. Стоял вечер, тянуло прохладой – финское лето в очередной раз аккуратно напоминало: ничто не вечно. Солнце выглядывало из-за верхушек деревьев, окрашенных в голубые тона. По гладкой поверхности озера скользили текучие тени.

– Я подумал, – начал Эса, – тебе здесь понравится.