Гарднер Дозуа - Лучшая зарубежная научная фантастика: Император Марса

У главного поселения было, конечно, и официальное название, но местные именовали его Бумтауном [3] В оригинале Сrashtown, от crash – столкновение. ; это грязный, сугубо бестолковый молодой город, расположенный в зоне соприкосновения, там, где два астероида класса «Д» соединялись в единое целое. Саймон ехат в Бумтаун вместе с грузом свежесобранных бананов и свежевыловленных бескостных гольянов. Он не был до конца уверен в своих намерениях, думал и передумывал, пока внезапно полицейский робот не осведомился о его пункте назначения.

– Дом Эрнста Маккола, – словно со стороны услышал Саймон собственный ответ.

Но этого оказалось недостаточно. Похоже, без очевидных причин протоколы безопасности ужесточили. Робот высокомерно осведомился о цели предполагаемого визита.

– Я нашел его потерявшегося пса, – заявил молодой атум.

Никакого пса поблизости не наблюдалось, но ответ, похоже, удовлетворил спрашивающего. Саймон продолжил свой путь в туннель с ограниченным доступом, мимо пышных садов, греющихся светом таким же ярким, как на Земле, мимо бесконечной вереницы цветов и искусственно выращенного животного мяса. Потраченная на их создание немалая энергия преобразовывалась в радужные цвета и сложные ароматы.

«А что, если Маккола нет дома?» – спрашивал сам себя Саймон.

Но Маккол был дома. Пожилой атум обрадовался, увидев у своих дверей нежданного гостя.

– Входи, мой мальчик. Я как раз собирался пропустить стаканчик на ночь.

– Не хотелось бы вас беспокоить, – солгал Саймон.

– Никакого беспокойства. Прошу в дом! – Маккол всегда был костлявым. Как-то раз Саймон нашел его снимок девяностолетней давности: худой лохматый мальчишка лет восьми, блестящие глаза смотрят прямо в камеру, а губы сжаты и слегка припухли, словно он съел что-то, вызвавшее отек. Взрослая версия этого мальчика сохранила юношескую живость, только волосы стали мягкими и на удивление черными. Большую часть своей жизни Маккол провел в крошечных мирах и благодаря недостатку гравитации, а также мафусаиловой диете сохранил сухопарое изящество прежнего мальчишки.

– Вина? – предложил Маккол.

– Нет, благодарю, – отказался Саймон.

Главный атум Гектора стоял рядом с изысканным баром: это сооружение, отделанное редкими металлами, располагалось в центре огромной комнаты, спроектированной исключительно для развлечений. Однако же Маккол так и не удосужился достать пустые бутылки, а уж тем более наполнить их. Он только пристально разглядывал Саймона и улыбался. Что-то в его облике и молчании подсказывало гостю, что его появление здесь не является неожиданностью.

– Мой пес, значит? – спросил Маккол.

Саймон вздрогнул.

Улыбка стала заметнее. Мужчина шагнул ближе, заговорил ровно, неторопливо и спокойно:

– Что тебе известно, мальчик мой?

Саймону было почти пятьдесят, его собственное детство осталось далеко позади.

– До тебя дошли кое-какие новости, верно?

– О псах, – отрапортовал Саймон.

Маккол пожал плечами:

– А еще что?

– Что-то должно произойти.

– Происшествия неизбежны. Что-то конкретное?

– Двадцать восемь часов назад…

– Стоп. – Маленькая рука поднялась, едва не коснувшись груди Саймона. – Ты ничего не знаешь. Совершенно ничего.

– Ваши псы спят, – продолжил Саймон.

Хозяин дома промолчал. Он ждал.

– И есть еще кое-что, об огне.

Улыбка померкла, но голос стал дружелюбнее. Теперь в нем звучало любопытство. Может, даже удивление.

– Так что же насчет огня?

– Я изучал ваши работы, сэр. – Саймон по привычке слегка склонил голову, признавая более высокий статус собеседника. – Вам нравится сравнивать метаболическую активность с огнем.

– Другие тоже используют эту аллюзию.

– Но в бытность молодым атумом вы потратили массу времени и сил, жалуясь на ограничения в нашей работе. Вы говорили, что каждый атум связан по рукам и ногам драконовскими законами. Говорили, что жизнь, которую мы создаем, похожа на едва тлеющий огонь. Вы надеялись высвободить энергию органического вещества. Принципиально новые биохимические процессы, уникальная генетика, сверхэффективная утилизация мертвого и отработанного материала… Вы были одним из самых ярых поборников отмены устаревших Нормативов: только тогда наша молодая профессия смогла бы породить огненную бурю жизни, свободно распространяющуюся по Вселенной.

– Понятно, – тихонько засмеялся Маккол. И повторил: – Понятно.

– Так что же не смогут остановить власти?

Атум не ответил; вместо этого он спросил:

– Как по-твоему, почему высококвалифицированный исследователь, человек, успевший добиться столь многого, с такой охотой отправился в столь отдаленное место? Ради чего Эрнест Маккол, отказавшись от всех выгодных предложений, отправился в долгий путь к этой ничтожной глыбе изо льда и космического мусора?

Саймон промолчал.

– Псы существуют, – признался Маккол. – Кстати, они скоро должны проснуться. Десятилетия исследований и целый ряд тайных лабораторий позволили совершить несколько революций в области продуктивности и приспособляемости организмов.

– Это сделали вы?

– Не я один. – Атум тряхнул густыми черными волосами. – Еще десяток блестящих соратников, работающих вместе со мной, и союзники в двадцати других мирах. Конечно, ум у меня тонкий и смелый, но гордыней я не страдаю.

– Но ведь один из ваших соратников – я, – заметил Саймон.

– О нет, нет. Я бы тебя привлек на свою сторону, молодой человек. На самом деле именно поэтому я отговорил нескольких вероятных работодателей брать выпускников из твоего класса. Я был уверен, что смогу использовать твои таланты здесь, рядом.

– Но я же ничего не сделал.

– Именно так, – согласился Маккол. – Признаюсь, для меня это стало сюрпризом. Я следил за тобой с тех пор, как ты сюда прибыл, – за твоей работой и в особенности за тем, как ты реагируешь на давление сверху. По чести сказать, я был разочарован. Мне нужна отвага, гениальность. Способности без вдохновения хороши для мира коммерции, но не для тех, кто мечтает о великих свершениях.

Лицо у Саймона вспыхнуло, словно ему дали пощечину. У него сдавило горло, стало трудно дышать, а затем, несмотря на отчаянные попытки взять себя в руки, он заплакал, и слезы потекли по его покрасневшим щекам.

– Но тем не менее ты мне нравишься, – продолжал Маккол. – А поскольку ты не посвящен в детали моего плана и остановить то, что вскоре должно произойти, невозможно, я решил сделать тебе подарок. Воспользуйся этим шансом, чтобы незаметно ускользнуть. Через четыре часа от Гектора отходит транспорт. Там будут свободные места; советую тебе занять одно из них.

Саймон развернулся, чтобы уйти, но замешкался.