Тима Феев - Трим

Но не послушал ее Леший и говорит:

— А дай-ка я сам посмотрю, что это тримы там в доме делают.

Собака от возмущения аж крутанулась на месте:

— Да я никогда к себе во двор чужих не пускаю. Тем более ночью. Уходи, а то укушу.

— Ах так! — рассердился Леший.

Достал он тогда из-за пояса дубину свою тяжелую, да как дал ей собаке по боку, что та к самому к дому отлетела. Да так перепугалась, что, позабыв даже взвизгнуть, поджала хвост и под крыльцо хозяйское сбоку забилась. А Леший тихонько в калитку вошел, потом к дому прокрался и стал в окошки заглядывать. Смотрит, а внутри дома тримы около печки сидят. Мужик с бабой да ребятишек несколько. Посмотрел на них Леший, посмотрел и говорит себе: «Нет, эти тримы мне в друзья не годятся. Уж больно маленькие они какие-то, еще испугаются. Да и огонь, похоже, любят. А я огня боюсь. Пойду-ка я лучше к другому дому». И пошел он к другому дому. А там тоже собака была. Но она уже как-то учуяла, что с Лешим шутки плохи. И сама убежала на дальний конец двора, от калитки подальше. А Леший, как и в прошлый раз тихонько во двор зашел и опять в окно заглянул. Но и там было все то же самое. Опять мужик, баба, ребятишки малые, да огонь в печи яркий. Так и ходил он по той деревне от дома к дому и все в окошки заглядывал. Но, как ни старался, так и не нашел никого подходящего себе в друзья. «Да, плохи мои дела, — подумал Леший, — придется мне, наверное, в другой деревне себе друга искать». Однако и другая деревня ничем не отличалась от предыдущей. И в третьей деревне все было как в первых двух. Наконец вышел Леший на совсем незнакомое поле. А за ним и лес виднелся, тоже неизвестный. Пересек он то поле и в лес зашел. Там зайцы ему попадались, вороны, белки и прочая живность.

Забрел он наконец в самую чащу. Видит, избушка стоит. Вся косая, сырая да мхом поросшая. И так эта избушка ему сразу понравилась, что он взял и в дверь постучал. Но ему никто не ответил. Тогда он внутрь вошел. А в той избушке другой Леший жил. Увидел он, что к нему кто-то в дом вломился да как на него накинется. Сцепились оба Леших и стали друг друга мутузить. Дерутся так, что скрип чуть не на весь лес стоит. Собрались вокруг них звери лесные. Стали наблюдать. А вперед всех барсук вышел. Он там самый старый и мудрый житель был. И говорит Лешим:

— Чего ж это вы так деретесь? Вы бы лучше друг с другом поговорили, может до чего путного и договорились бы.

Остановились Лешие. А сами думают: «А и вправду, чего это они дерутся?» И сразу после этого и помирились. Сели даже к новому Лешему чай пить. А чай у того был вкусный: с липовыми ветками, березовыми почками, да с душицею. Пьют Лешие чай, а сами над собой посмеиваются. Как это они, ничего не разобрав, друг друга только что мутузили. И готовы были уже подружиться. Но тут, прямо как назло, неприятность случилась. Старый Леший чашку разбил. Он ее в лапах своих ветвистых держал, а она как-то сама у него на пол выскользнула и разбилась. Не понравилось это новому Лешему. Стал он на старого косо поглядывать, да еще ворчать про себя что-то нехорошее. А старый тоже не промах был, взял и дал пинка новому Лешему. И опять у них драка затеялась. Посмотрел на все это барсук, посмотрел и говорит:

— Нужно вам, наверное, Лешим одним жить. Ты, старый, в свой лес иди, а ты, новый, здесь оставайся. Так оно всем спокойней будет.

Подумали Лешие и согласились. Правильно барсук рассудил. Недаром самым умным жителем здесь слыл, мудро распорядился. И пошел тогда старый Леший к себе домой, в лес свой дремучий вернулся. И так ему хорошо там сделалось, что никаких друзей больше и не надобно.

Эта мышь в лесу жила, почти там же где и Леший. Но чуть ближе к окраине. Жила — не тужила. Вот только имя ее ей не нравилось. Ее Норушкой звали. А какая же она Норушка, если у нее даже своей собственной норы не было. Были у нее, конечно, всякие знакомые и родственники, которые легко ее к себе в гости пускали. Но ей свою норку хотелось.

Лес, конечно, большой. Но вот найти в нем место подходящее, которое тебе больше других нравится, оказалось делом весьма хлопотным. Потому что все хорошие места давно уже заняты, а то что есть — все было что-то не то. У той норы крыша сыплется, того и гляди на голову упадет. У этой снизу протекает что-то. А в третьей, так и муравьи с блохами живут. А тех пока по-выведешь, замучаешься.

Пошла тогда мышка к одному своему старому знакомому. Да и не то чтобы именно знакомому или даже родственнику, а все же — своему. Хомяк это был. Он в роскошной норе жил. Той, что под дубом. Пришла к нему мышь и села чай пить. А потом, между делом так и спрашивает:

— Дядюшка хомяк, а вот вы, говорят, самый умный житель здесь и многое знаете. Скажите мне, пожалуйста, где бы мне себе норку новую найти?

А хомяк подумал немного, подумал и отвечает:

— В нашем лесу, мышь ты моя серая, норки тебе не сыскать. Ты вот лучше в поле пойди, да там поспрашивай, может и отыщешь чего. У пшеницы, что там растет спроси. Она знать должна.

— Спасибо вам, дядюшка, — ответила ему мышка.

Потом допила свой чай, пискнула и в поле побежала. А там и вправду пшеница росла, да еще и с овсом впридачу.

— Пшеница, пшеница, — мышь спрашивает, — а нету ли у вас здесь норки какой для меня, свободной?

Пошумела пшеница, пошумела и говорит:

— Нету у нас здесь норки для тебя. У нас тут и так кроты с майскими жуками живут. Не пустят они тебя к себе. В другом месте ищи.

И побежала мышь дальше. Что было делать. Долго ли, коротко ли бежала она. Вдруг, глядь, земля переменилась, твердой стала и совсем не сыплется.

Подбежала мышь к первому попавшемуся жуку и спрашивает:

— А, дядюшка жук, что это у вас тут за земля-то такая, твердая?

А жук ей отвечает:

— Это не земля, дуреха, а бетон. Тут люди когда-то прежде работали. Они и построили. Вот только давно это было, теперь никто и не упомнит.

— А-а, — протянула мышь понимаючи, — значит люди. А что они делали? Ты говоришь, что они работали?

— Да, работали, а что делали не знаю. Ты, вон, лучше пойди у пауков спроси. Они там в темных щелях живут и по-более моего знают. Только ты с ними поосторожней будь, а то ведь они и ужалить могут.

— Спасибо тебе, дядюшка, — поблагодарила жука мышь и побежала дальше.

Добежала она до тех щелей темных, о которых жук ей рассказывал. Смотрит, а там внутри и вправду что-то шевелится. Ух и страшно же ей стало. Не любила она пауков, боялась их очень. Но, что было делать, не возвращаться же.

И вот ползет она по длинной узкой расщелине, а там то с одного боку, то с другого, как зашевелится что-то, у нее аж душа в пятки. Наконец вышел ей навстречу самый главный паук. Большой такой, страшный. Глаза горят, а лапки подергиваются.

— Ты чего это, мышь серая, тут делаешь? — говорит.