Тима Феев - Трим

Тио и Лин посмотрели друг на друга. Наконец Тио, как более взрослый и опытный произнес:

— Этот человек явно сам нацарапал эту табличку. Но как? Или даже нет, как он в то время смог понять то, что даже сейчас понимают немногие. Ведь у него не было ни светоносной пыльцы, ни моего прибора. Как же он догадался куда идти?

— Он, наверное, был очень умным человеком, — предположила девушка, — и любил свободу. Поэтому и почувствовал. А кроме того, выйдя однажды за границу и ощутив легкость, ты ведь никогда уже не собьешься с верного пути.

— Да, — согласился с ней Тио, — но пограничники? Ведь они же никому не позволяли тогда выходить на свободные территории. Если только ненадолго и то лишь, когда кто-нибудь шел из одной зоны тяжести в другую. Это я в книгах читал, когда еще сам искал этот путь.

— Этого я не знаю, — грустно ответила ему Лин, — но давай возьмем эту табличку с собой. Мне почему-то кажется, что так будет правильно.

Тио согласился. После чего они, еще некоторое время постояв над древней могилой, отправились дальше. И долго потом они шли. Сначала по этой песчаной просеке, а затем опять по крепостной стене. Дни сменялись днями, а месяцы месяцами. Наконец они вышли к морю. А там, как и надеялся Тио, куполообразные образования, не то чтобы именно заканчивались, а словно бы рассеивались. Отчего светоносная пыльца, которую он распылял во все стороны, уже спокойно опускалась на землю.

— Слабеют, — Тио указал на оставшиеся позади зоны тяжести. — Конечно, через столько-то лет. А значит здесь мы можем чувствовать себя по-настоящему свободными. Вот только тот бедолага, монах, даже если бы и добрался сюда, все равно не нашел здесь того, что искал. Тогда бы не нашел.

— Да, — согласилась с ним девушка, — но зато он погиб не утратив надежды. И вот теперь, через столько лет эта его надежда достигла наконец своей цели. Пусть только и в виде этой медной, криво нацарапанной таблички.

Прошли годы. Тио с Лин так и остались жить на побережье. А еще через некоторое время к ним присоединились и другие тримы, которые безоговорочно признавали, что вне куполов им как-то легче дышалось. Конечно, они тоже использовали деньги и даже старейшин себе выбирали, но никогда не заходили на этом пути слишком далеко. Найденную же медную табличку было решено закрепить на восточной оконечности древней стены, как символ непобедимого стремления к свободе, неподвластного ни расстояниям, ни времени.

В семействе бобров был праздник, пополнение. И уж так они ждали этого первенца, что и сказать нельзя. Чего только не предпринимали, к кому не обращались. Даже к колдуну-дикобразу ходили. Но тот плут оказался, и после того как бобры ему целую кучу хвороста насобирали, на зиму чтоб, от себя прогнал, да еще и фыркал им вслед и посмеивался. Но теперь все это было уже в прошлом. Прекрасный малыш Муфур, крепкий и здоровый потихоньку и с большим интересом обследовал их хатку.

Мать с отцом на него не нарадовались. И такой красивый он был и смышленый, любопытный вот только, но ведь для бобров это почти не недостаток. Так что не прошло и двух месяцев, как Муфур стал иногда хатку их покидать и путешествовать по окрестностям. Отец же ему все показывал.

— Вот это, — говорил ему Ёнфур, — наша река и запруда. Здесь только наша территория и другие бобры сюда не заходят. А вон там, лес. А еще дальше, поле. Здесь же, запасной выход из нашего домика на случай непредвиденной опасности. Про него никто не знает и снаружи его не видно.

— А там что? — спросил у него Муфур, указывая лапкой на рощицу вдалеке.

— Это березовая роща, — ответил ему отец, — но туда тебе ходить пока рано, потому что ты еще маленький.

Вот так и исследовали они мир. А Ёнфур, когда ему надоедало отвечать на вопросы, которые сын задавал, начинал ему свою песенку петь. Она у него самая любимая была и пел он ее примерно так:

А березовые ветки соберем мы очень быстро,

Очень быстро их посушим, в дом себе их отнесем.

Чтоб малыш наш любопытный крепко спал на них зимою,

И тепло ему чтоб было, и уютно по ночам.

А березовые почки соберем еще быстрее,

С них мы чай себе заварим, ароматный и густой.

Сядем рядом у камина и устроимся удобней,

В гости позовем соседей и про жизнь поговорим.

А березовые листья быстро мы не собираем.

Мы их медленно поднимем и на крышу отнесем.

Аккуратно их положим, поплотнее утрамбуем,

Чтобы холод лютый зимний в нашу хатку не проник.

Муфур же все слушал, что отец ему рассказывал и запоминал помаленьку. Когда же они пополудни возвращались уже домой, то их мать, умная и опытная бобриха, Мофра, кормила их обедом и наливала тот самый чай из березовых почек. Они с удовольствием его пили и говорили о жизни.

Так прошло еще около двух месяцев. И жил Муфур в своем семействе просто замечательно. И многие молодые бобры могли бы ему позавидовать. Но однажды, когда настало время обеда, он отчего-то не пришел к столу.

— Пойду-ка я посмотрю, где он гуляет, — сказала Мофра мужу, когда тот сел уже чай пить, — а то как бы он у нас не потерялся, — и ушла.

А Ёнфур проворчал ей что-то в ответ неразборчивое и только лишь продолжил пить свой чай. И пил он его довольно долго. Пока наконец его жена едва ли не влетела назад в их хатку, да так неожиданно, что он чуть не поперхнулся.

— Вставай скорей, — буквально прокричала она, — нашего малыша деревом придавило.

Она хотела было еще что-то сказать, но Ёнфуру и не надо было ничего объяснять, потому что он так резко подскочил, а затем и выбежал из хатки, что жена за ним еле поспела.

— Он там, в березовой роще, — с трудом выговорила она прямо на бегу, — и с ним все в порядке, но вылезли из-под дерева он не может. Оно хоть и сухое, но толстое очень и даже я не смогла его с места сдвинуть.

— Ничего, ничего, — ответил ей Ёнфур, — мы сейчас его мигом вдвоем подгрызем. Или мы не бобры с тобой.

— Нет, это не поможет, — чуть даже всплакнув, ответила Мофра. — Я боюсь, что у нас времени мало, потому что дерево то тяжелое очень и Муфур под ним задохнется.

После этих слов Ёнфур даже остановился. А затем пустился бежать с такой скоростью, что жена совсем от него отстала. Вот он стремглав влетел в ту березовую рощу, да так, что все листья у него на пути в воздух взлетели. А вот и ветер с шумом закружился вокруг него и еще больше листьев понеслось в этом ветре. Эти листья летели вперед, обгоняя теперь уже самого Ёнфура, которого в этом неожиданном вихре совсем видно не стало. Эти листья летели в сторону упавшего дерева, под которым без движения лежал малыш Муфур и застревали в его ветвях. Поэтому не прошло и минуты, как все это дерево было буквально облеплено опавшими листьями, а ветер, который только что поднялся, начал это дерево сильно раскачивать. Раз качнул, два, а на третий и перевернул его на бок.