Ханну Райяниеми - Квантовый вор. Рассказы.

Юмалаута [110] Проклятье ( фин .). , вырывается у Миели. Единственное, на что я могу надеяться, это пробить защиту антиматерии.

Она выпускает из руки ку-клинок. В состоянии боевой сосредоточенности смерть от взрыва спутника воспринимается просто как очередная тактическая уловка, и это ее слегка разочаровывает.

По крайней мере, мои камни зоку тоже пропадут.

Но электронный залп скафандра неожиданно иссякает, и пустое лицо поворачивается, словно глядя на кого-то рядом с Миели.

Пеллегрини.

Богиня Соборности все еще здесь, она побледнела и не отрываясь смотрит на безликое серебристое существо.

— Сделай что-нибудь! — кричит ей Миели.

Но Пеллегрини только качает головой.

— Миели, — говорит она, не скрывая ужаса, — познакомься с Абсолютным Предателем.

Оживший скафандр склоняет голову набок, словно прислушиваясь. А потом пустота его лица преобразуется в идеально овальное зеркало. На его поверхности, вылепленные невидимыми пальцами, возникают черты Пеллегрини.

— Неожиданная встреча с тобой меня радует. — Как и слова Пеллегрини, его речь передается электромагнитными импульсами и транслируется в коммуникативную систему Миели с помощью военного протокола Соборности. — Должен поблагодарить тебя за наводку на ченов. Теперь они — это я, как ты можешь убедиться. И твои младшие поколения тоже. И твой Прайм предпочел служить мне. Возможно, ты тоже согласишься.

— Нет, — шепчет Пеллегрини. — Никогда. Ты наше творение. Это мы выпустили тебя. И что это за игры с василевами и сянь-ку? Ты должен был поглотить их.

Абсолютный Предатель демонстрирует змеиную улыбку, так похожую на улыбку самой богини.

— Чтобы утолить мой аппетит, этого мало, — говорит он. — Но, как и планировала твоя другая сущность, я предоставил им общего врага.

Абсолютный Предатель делает шаг вперед. Теперь он и движется точно так же, как Пеллегрини, слегка покачиваясь.

— А это что? Твоя любимая игрушка. Оортианка. Интересно. Ну, раз уж она здесь, я ее тоже заберу.

Миели не в силах пошевелиться. Вор не слишком охотно рассказывал об Абсолютном Предателе, но, насколько ей известно, это существо каким-то образом имитирует своих противников и всегда выбирает идеальную стратегию, никогда не прибегая к сотрудничеству. Ее гоголы, специалисты по теории игр, вычисляют шансы на победу, но результаты выглядят не слишком обнадеживающе. «Цвайхендер» не успеет вовремя подойти.

Поэтому Абсолютный Предатель даже не атакует. Он уже выиграл.

К черту все.

Налетает еще один залп игл района . На этот раз они не стремятся к прямому попаданию, а взрывают скалы вокруг, разбрасывая тучи осколков и пыли. Конечно. Нельзя же ломать новую игрушку.

— Хочешь получить меня? — шепчет она сквозь стиснутые зубы. — Ну так подойди и возьми!

Миели поднимает ку-клинок.

Враг все еще имитирует движения Пеллегрини. Этим надо воспользоваться.

Она бросается в атаку. Ноги отталкиваются от камней, направляя ее вперед, словно копье вяки. Молниеносный удар нацелен на пылающее пятно контейнера с антиматерией в скафандре.

Серебристые конечности перехватывают ее правую руку и резко выкручивают. Дермальная броня лопается. Враг переворачивает Миели и с такой силой швыряет на землю, что ломаются даже усиленные текучим камнем кости руки и ребра. Крылья за спиной рвутся и путаются. Контролирующая ядерный реактор система в бедре выходит из строя.

Абсолютный Предатель нависает над Миели. Опасаясь потерять сознание, она выходит из состояния боевой сосредоточенности и испускает беззвучный вопль. Правую руку жжет, словно огнем, но Миели заставляет ее повиноваться, делает выпад, однако ужасного существа там уже нет. К ней протягиваются жилистые руки. Пальцы превращаются в шипы и протыкают ее череп.

Боли нет. Она всегда думала, что при насильственной перезагрузке должна быть боль и мгновенные воспоминания обо всех прожитых жизнях.

— Нет, ты не заберешь ее, — заявляет Пеллегрини. — Она моя.

Пеллегрини, как бывало уже не раз, перевоплощается в Миели, входя в ее тело, как рука в удобную перчатку. Миели смотрит на себя сверху вниз; бледный раненый ангел повержен на темную скалу, а над ним нависает серебристый монстр, запустивший когти в его голову.

Камни, вспоминает она. Камни впитывают мой разум.

Глаза другой Миели, что лежит внизу, резко открываются. На миг она встречается с ней взглядом, и на лице появляется улыбка Пеллегрини. Помни , беззвучно шепчут ее губы. А потом глаза крепко зажмуриваются.

Я способна на самоликвидацию, говорила богиня.

Тело Миели начинает ритмично подергиваться. Глаза бегают под опущенными веками. Абсолютный Предатель раскачивается в том же ритме и отстраняется, его щупальца легко и без крови вытягиваются из головы Миели.

Реальность прерывается.

Миели снова в своем окровавленном разбитом теле. Системы отказывают. Голова объята пламенем. Ядерный реактор перегрелся. Единственное, что осталось, это ощущение приближающихся зоку.

Но Абсолютный Предатель все еще движется, он сопротивляется алгоритму самоликвидации, при помощи которого Пеллегрини пыталась уничтожить их обоих.

В мозгу всплывает информация из состояния боевой сосредоточенности. Гектор. Скорость отрыва — тринадцать сотых километра в секунду.

Миели формирует команду, которая преобразует компактную магнитную бутылку ее источника энергии в воронку.

Двигаться при низкой силе тяжести довольно легко, но у Миели едва хватает на это сил. Она скользит вперед, так, чтобы ее правая нога оказалась точно под Абсолютным Предателем.

А потом перегружает свой ядерный реактор.

Отчеты о повреждениях сливаются в сплошной белый шум. Глаза вылезают из орбит. Через немногие оставшиеся неповрежденными сенсоры Миели, словно во сне, чувствует, как столб плазмы поднимает ее над поверхностью. Через пару миллисекунд в скафандре зоку взрывается контейнер с антиматерией. На мгновение ее ослепляет сверкающий взгляд бога, а потом все исчезает. Абсолютно все.

Таваддуд, Дуньязада и вор Жан ле Фламбер стоят на Сатурне, на только что образованной Чаше Ирем, готовые высадить в почву семя Сирра.

Его несет Таваддуд: это филигранная снежинка внутри прозрачной капсулы. Капсула тяжелая, и девушке приходится прижимать ее к груди обеими руками. Она сравнивает себя с женщинами Бану Сасан, держащими младенцев, защищающими от всего мира свое самое большое сокровище. Потом Таваддуд вспоминает, что в этом семени она несет и всех Бану Сасан. Трудно избавиться от этой мысли.