Ханну Райяниеми - Квантовый вор. Рассказы.

Он горько усмехается.

— Боюсь, для этого уже слишком поздно. Там, куда я ухожу, мне нужна моя другая сторона. И тогда история будет намного интереснее.

Он ласково целует ее в лоб и отстраняется.

— Спасибо тебе. Я никогда не забуду Сирр и милосердную Таваддуд. Но есть чудовища, которых даже она не в силах исцелить. — Он смотрит куда-то поверх ее плеча. — Кстати о них — извини, я должен тебя ненадолго оставить.

Таваддуд оборачивается. Неподалеку от ребра Осколка на краю пустыни дикого кода стоит Аун. Маленькая девочка в маске, пожилой мужчина в зеленом и какое-то постоянно меняющееся и светящееся существо. ле Фламбер сжимает пальцы Таваддуд, а потом направляется к ним.

Я рассматриваю Аун в неизменном рассеянном свете Ирем. Они стоят на кромке Осколка, а позади простирается пустыня дикого кода с ее дрожащими миражами. Теперь все трое выглядят более реальными, это не просто эхо в моем разуме, а мыслеформы, созданные из материи возрожденной пустыни. Я вижу волокна в маске Принцессы, вижу складки на форме Солдата и игру света на стеклянистых внутренностях кракена. Но даже сейчас трудно как следует рассмотреть их лица: они постоянно напоминают кого-то, кого ты некогда знал, но уже забыл.

— Теперь вы счастливы? — спрашиваю я. — Это не история ради выгоды, а целый город.

— Иногда это одно и то же, — говорит Принцесса.

— Хозяева этих мест скоро придут за тобой, брат. — Голос Солдата скрипучий, словно гравий. — Ты готов?

— Посмотрим, — отвечаю я и смотрю в небо.

Он прав. Скоро здесь появится Большая Игра или ее пешки. Использование сцепленности с Нотч-зоку на таком уровне не могло остаться незамеченным, как бы я ни пытался замести следы.

Это было непросто: создание сущности Нотч, бесконечные разработки дизайна Царств, чтобы получить сцепленность, достаточную для осуществления перехода к материальному проекту. Потом подгонка нотч-кубиков, повышение устойчивости Чаш и Полос, формирование горного рельефа. От бесконечного грохота молотов у меня до сих пор гудит голова. А под конец надо было отыскать в поясе Сайанаги Яйцо Края, вход в тайное Царство Випунена [112] Антеро Випунен — великан, персонаж «Калевалы». , старейшины Нотч-зоку, чье тело, словно змей Йормунганд [113] Йормунгард , или Мидгардсорм, — морской змей, персонаж скандинавской мифологии. , опоясало громом и молниями целую планету. Я вломился в хранилище камней зоку в центре этого урагана и выбрался наружу с несколькими камнями, создающими Чаши.

Я пожимаю плечами. Подготовило ли меня все это к встрече с Большой Игрой? Ничуть. Стоит мне отказаться от связи с Нотч-зоку, как они тотчас появятся здесь.

— Мы восстановились, — произносит кракен голосом, напоминающим пение стеклянной флейты. — Теперь мы вспомнили.

— Так что же это было? — спрашиваю я. — Что вызвало Коллапс?

— Ты, — говорит Принцесса.

Я ошеломленно хлопаю глазами.

— Зачем я стал бы это делать? — шепчу я. — Вы лжете.

— Из всех нас лжешь только ты, — говорит Солдат.

— Мы не принимаем решение, — продолжает кракен. — Это Отец освободил нас от плоти. Но именно ты разрушил старый порядок, и мы смогли вырасти.

Коллапс. Сирр падает с неба. Города пробуждаются, заполненные бесконтрольно размножающимися гоголами. Нервную систему мира захлестывает вал безумных мыслей. Автоматизированные корпоративные образования изымают миллионы физических тел, черные ящики поглощают населявшие их разумы...

Это чересчур. Это невозможно вынести. Я становлюсь в один ряд с Ченом, Жозефиной и Большой Игрой. Я их стою. Мне следовало бы спрыгнуть с Осколка и позволить пустыне дикого кода поглотить меня, вот только это уже было, и пустыня меня извергла.

— Это были вы, — свистящим шепотом заявляю я этим демонам пустыни. — Вы все спланировали. Ваш Принц-цветок еще в тюрьме проник в мой разум, чтобы получить агента в материальном мире. Он вынудил меня это сделать. Он уничтожил мир, чтобы освободить вас. Я столетиями оставался его марионеткой. Ваше спасение было ошибкой. Чен был прав, когда пытался вас уничтожить. Вы воплощенное несчастье.

Принцесса делает шаг вперед. Я поднимаю руку, готовый ударить ее, но вдруг вижу ее глаза — угольки, пылающие истиной, и вижу в них свое искаженное яростью лицо.

Она протягивает руку, снимает с меня очки и гладит по щеке. Маленькая ручка кажется очень горячей. Я вдыхаю запах дыма. Он напоминает мне о палатке в пустыне, о горящей в ночи жаровне, о пробуждении и о строгом лице глядящей на меня женщины.

— Мы никогда тебя ни к чему не принуждали, — говорит она. — Мы лишены права выбора. Мы просто есть. Мы звали нашего брата, потому что скучаем по нему. Но ты не он. Никто не остается неизменным, кроме нас.

— Он коснулся тебя хрустальной пробкой, но выбор всегда оставался за тобой.

Мои глаза наполняются слезами.

— Но зачем? Для чего мне Коллапс? — шепчу я.

— Для того же, что и все остальное, — говорит Принцесса. — Чтобы доставить удовольствие богине.

Жозефина. Я служил ей, еще на Земле, это я знаю наверняка. Она открыла мне дверь. Я собирал для нее Основателей. Было время, когда ради ее улыбки я был готов на все. Нет. Я освободился от нее. И поэтому переселился на Марс. И это было лучшее, что я когда-либо сделал.

И худшее.

Я прогоняю воспоминания. Даю возможность метасущности утихомирить бурю в моей голове, сделать разум холодным и гладким, как пустыня дикого кода.

— Это не тот ответ, какой я хотел бы получить, — медленно произношу я. — Я хочу знать как, а не что. Я хочу, чтобы вы мне показали.

— Мы уже говорили тебе, — отвечает Принцесса. — Ты должен сам все вспомнить.

— Но я не помню. Это одна из тайн, стертых, когда меня поймали...

Деревянная маска Принцессы улыбается.

— Другой я, — вдруг осеняет меня. — Матчек упоминал другого меня, говорившего с ним. Так вот почему на «Леблане» появились призраки. Там обитает парциал моего прежнего «я», или даже мой гогол. И он наблюдает за мной.

Принцесса возвращает мои очки.

— Видишь? — произносит она. — Кто из вас сильнее любит тайны? Мальчик из пустыни или Принц-цветок?

Она идет назад к своим друзьям. А потом они тают в воздухе, превращаясь в песок и ветер.

Прощай, братец. Когда ты вернешься, мы будем здесь.

ле Фламбер возвращается. Он непривычно тихий, и глаза странно поблескивают. Пока они спускаются вдоль изгиба Осколка в одной из его волшебных сфер, Таваддуд оставляет вора наедине с его мыслями.

В конце концов Дуньязада отдает камень, а он дарит ей ожерелье. Таваддуд не может не признать, что оно очень к лицу сестре: блеск ярких камней на смуглой коже делает ее похожей на королеву.

— Я надеюсь, что ты будешь использовать их по назначению, — говорит ле Фламбер. — И жителям Сирра тоже понадобятся такие камни. А джинны могут захотеть обзавестись телами. Это место обладает силой, способной удовлетворить их желание. Город может стать совсем другим, не таким, как на Земле.