Ханну Райяниеми - Квантовый вор. Рассказы.

— Верно. — Исидор смотрит на нее с любопытством. — А у вас имеется собственная версия?

— Мне платят не за это, — отвечает Одетта. — Но если бы мне пришлось строить предположения… Что ж, скажем так: за время моей работы здесь я видела, как наш дорогой Кристиан занимается вещами куда более эксцентричными, чем написание писем самому себе. — Она улыбается, но на этот раз выглядит более старой и злой. — Им легко овладевает скука. Ради вашего же блага, мистер Ботреле, я надеюсь, что вы придумываете загадки не хуже, чем их разгадываете. И что сыщик в вас искуснее, чем модник. Ваш гардероб определенно оставляет желать лучшего.

В тот вечер, возвращаясь домой, Исидор все еще думает о письме. И понимает, как сильно скучал без медленно разворачивающейся в голове схемы новой тайны.

Лин, должно быть, еще не легла: в кухне горит свет. Он вспоминает, что не ел с самого утра, и заказывает кухонному фабрикатору порцию ризотто.

Наблюдая за тем, как рука фабрикатора танцует над тарелкой, производя атомным лучом зернышки риса, Исидор размышляет об Унру. С ним что-то не так. Предположение Одетты о том, что Исидора позвали для участия в какой-то замысловатой шараде, весьма вероятно. Но эта версия слишком неуклюжа, чтобы ее принять.

При виде дымящейся тарелки он решает, что голод способствует мыслительному процессу, а потому оставляет еду на кухонном столе и уходит в комнату.

— Выдался долгий день?

На его кровати, скрестив ноги и играя с зеленым монстром, сидит Пиксил.

— Что ты здесь делаешь? Как ты попала в комнату?

Он намеренно исключил Пиксил из своего гевулота несколько дней назад. Что-то вроде местной анестезии, заставляющей онеметь поврежденный орган.

Пиксил поднимает кольцо сцепленности. По едва заметной зернистости ее силуэта Исидор понимает, что это изображение создано утилитарным туманом.

— Знаешь, это не просто средство связи, — говорит она. — Я устала играть в игру под названием «Догадайся, что думает твой парень». Полагаю, она началась по твоей инициативе.

— Ты?..

— Серьезно? Нет. Но большинство зоку могли бы, в этом нет сомнения. Мне нравится этот малый. У него есть имя?

— Нет.

— Какой позор! Оно ему необходимо. Что-нибудь из Лавкрафта, например. Хотя там более крупные и скользкие существа со щупальцами.

Исидор молчит.

— Я вижу, ты слишком занят, чтобы разговаривать? — замечает Пиксил. — Наверно, я устала и от игры в «Давай поговорим о наших чувствах».

Некоторое время Пиксил просто смотрит на него.

— Я понимаю. И я шла, чтобы предложить новую систему ведения счета. Одно очко каждый раз, когда ты скажешь правду, а переход на следующий уровень открывается подлинными откровениями. Но я вижу, что напрасно потратила время. — Она складывает руки на груди. — Знаешь, если бы я попросила Дратдора, он мог бы сконструировать модель эмоционального реагирования, которая точно указала бы, что заставляет тебя убегать.

В голове Исидора возникает кошмарная мысль.

— Тебе ведь не приходилось иметь дело с этим ле Фламбером?

Он натыкается на границы, определенные гевулотом в отношении его договоренности с Унру, и язык словно примерзает к гортани. Но это очень похоже на Пиксил: придумать сложнейшую загадку, чтобы восстановить его доверие. Исидор с ужасом сознает, что не в силах сразу отбросить это предположение.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь, — отвечает Пиксил. — Мне ясно, что ты хочешь сосредоточиться на важных делах. Я пришла сказать, что вне зависимости от того, в какую игру ты играешь, — а я играю лучше, можешь мне поверить — ход за тобой.

Она исчезает. Кольцо сцепленности и зеленый монстр с глухим стуком падают на кровать. Монстр приземляется на спину и беспомощно дергает щупальцами в воздухе.

— Я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь, — говорит Исидор.

Он поднимает существо и переворачивает его, получив в ответ благодарный взгляд огромных глаз. Исидор ложится рядом и смотрит в потолок. Он понимает, что должен подумать о Пиксил и о том, как помириться с ней, но мысли упорно возвращаются к письму. Письмо — это физический объект. У него имеется автор. Кто-то его написал. Экзопамять не могла не зафиксировать, откуда оно появилось. Поэтому должна быть возможность отыскать отправителя в экзопамяти. Если только…

Если только сама экзопамять не повреждена.

При этой мысли он ошеломленно моргает. Это все равно что сказать, будто сила тяжести не равна 0,6g или что солнце завтра утром может не появиться. Но как ни абсурдна эта мысль, она все объясняет. И не только эту загадку, но и нечто большее, что маячит во тьме. Наверное, справедливо высказывание: «Отбросьте все невозможное — то, что останется, и будет ответом, каким бы невероятным он ни казался». [35] А. Конан Дойль. Знак четырех. Пер. М. Литвиновой.

К ногам прикасается что-то холодное, и Исидор невольно вскрикивает. Это зеленое существо исследует пространство под одеялом. Исидор вылавливает его и сердито разглядывает. Монстр с невинным видом помахивает щупальцами.

— Знаешь, — говорит Исидор, — я буду звать тебя Шерлок.

Как и было обещано, Одетта помогает ему в выборе костюма для званого вечера. Половину дня они проводят на Устойчивом проспекте. Праздник посвящен Времени, и портной ловкими искусными движениями снимает с Исидора мерки для костюма, черного с серебром, представляющего Сол Лунаэ, второй день дарийской недели.

— Разве Луна не женского рода? — протестует Исидор, услышав от Одетты об идее наряда.

— Кристиан все тщательно обдумал, — говорит она, внимательно рассматривая проекции различных моделей на худощавой фигуре Исидора. — Я бы не стала с ним спорить: мне ни разу не удавалось убедить его изменить мнение. Надо попробовать другую ткань; возможно, бархат. — Она улыбается. — Луна к тому же символизирует тайну и интуицию. Вероятно, именно это он в вас и видит. А может, и нет.

После этого Исидор умолкает и без жалоб переносит мучительный процесс.

Покончив с покупками, он возвращается в замок и начинает отбрасывать невозможное, переходя от одной гипотезы, объясняющей появление письма, к другой, более сложной. Он обдумывает и возможность самоформирования бумаги, и пелену-невидимку, достаточно изощренную, чтобы обмануть вездесущие сенсоры экзопамяти. Но все предположения приводят к одному недоказуемому выводу: нарушена работа самой экзопамяти.

Один из Спокойных-слуг приносит ему легкий ланч, который Исидор съедает в одиночестве. Вероятно, миллениэр слишком занят в эти последние дни, проводимые в теле Достойного, чтобы уделять Время уже запущенному процессу.

После полудня Исидор рассматривает возможность манипулирования экзопамятью. Он собирает данные до тех пор, пока голова не распухает от технической информации о распределенной повсеместной связи и квантовой криптографии ключей доступа, о задаче византийских генералов [36] Задача византийских генералов — в вычислительной технике мысленный эксперимент, призванный проиллюстрировать проблему синхронизации состояния систем в случае, когда коммуникации считаются надежными, а процессоры — нет. и разделенных секретных протоколах. Экзопамять присутствует повсюду. Ее микроскопические распределенные сенсоры в каждой частице интеллектуальной или латентной материи регистрируют все: от событий до изменений температуры, от движений до мыслей объекта, — и доступ к ней контролируется только гевулотом. Но память создана лишь для записи, с колоссальным резервом. Для того, чтобы взломать ее и внести изменения, потребовались бы технологические и компьютерные ресурсы, намного превосходящие возможности любого из граждан Ублиетта.