Ханну Райяниеми - Квантовый вор. Рассказы.

Эта мысль обжигает Исидора леденящим холодом. Возможно, на Унру и впрямь нацелились какие-то силы из других миров.

После прогулки по саду, где светловолосый человек в синем комбинезоне вместе со Спокойным-слугой трудится над цветниками Унру, Исидор просматривает доступную ему экзопамять замка в поисках других пробелов. Он сидит в одном из кресел библиотеки и вспоминает. Весь этот год Унру вел размеренную, почти отшельническую жизнь, если не считать участия в редких вечеринках. В памяти также запечатлелись моменты, связанные с экзотическими куртизанками с улицы Змеи, что навело Исидора на мысль об Адриане Ву. Интересно, что бы написал журналист о его новом патроне? Но по большей части Унру проводит время в одиночестве, иногда встречается с торговцами антиквариатом, обедает один и посвящает долгие часы чтению в своей библиотеке.

Исидор уже почти готов сдаться — невозможно переварить такое множество деталей за один раз — но затем решает обобщить воспоминания, относящиеся к книге, которую ему показывал Унру, о жизни графа Исиды. В последний раз Унру читал ее четыре недели назад. И в памяти…

Ему потребовалось всего несколько мгновений. После чего Исидор вскакивает на ноги и отправляется на поиски Одетты. Она следит за подготовкой приема в маленьком кабинете восточного крыла замка, в окружении парящих спайм-приглашений, которые напоминают застывшую стаю птиц.

— Я хочу видеть мистера Унру.

— Боюсь, это невозможно, — говорит она. — У Кристиана осталось всего несколько дней, и он решил распорядиться ими по своему желанию.

— У меня есть к нему вопросы.

— Мистер Ботреле, я бы на вашем месте довольствовалась ролью, отведенной вам в этой небольшой драме. — Она притрагивается к виртуальному листку, висящему в воздухе. Появляется женское лицо, Одетта рассматривает его, легонько касаясь губ кончиком ручки. — Актриса. Не думаю, что она подойдет. Иногда мне кажется, что я могла бы стать композитором. Организация приема очень похожа на сочинение симфонии: необходимо учитывать, как различные инструменты дополняют друг друга. Для меня вы, мистер Ботреле, еще один инструмент. Кристиан доверил мне дирижировать его последним днем. Поэтому, прошу вас, оставьте свои драматические откровения до приема. Я всегда говорила, что самое главное в комедии — это правильный выбор момента.

Исидор складывает руки на груди.

— Однажды я услышал одну цитату, — говорит он. — «Если я поскользнулся на банановой кожуре, это трагедия. А если ты упал в яму и разбился насмерть, это комедия». [37] Измененное высказывание американского кинорежиссера Мела Брукса (р. 1926): «Если я порезал палец — это трагедия. А если ты упал в сточную канаву и разбился насмерть — это комедия». Интересно, что бы я смог выяснить, если бы больше внимания уделял вам.

Она стойко выдерживает взгляд Исидора.

— Мне нечего скрывать, — наконец отвечает Одетта.

Исидор улыбается и молчит. Она первой отводит глаза.

— Хорошо, — говорит Одетта. — Думаю, ему не повредит немного отвлечься.

Унру встречается с ним в одной из галерей замка. Он в халате и очень неприветлив. Исидор замечает, как кто-то удаляется по коридору под прикрытием гевулота, и гадает, каким делом миллениэр пожертвовал ради встречи с ним.

— Мистер Ботреле, мне сказали, что вы что-то выяснили.

— Верно. Я убежден, что ваше беспокойство не напрасно и здесь замешаны какие-то инопланетные силы. Я помогу вам подготовиться к вечеру надлежащим образом.

— Наверное, я должен поблагодарить вас за то, что вы не согласились с Одеттой и не заявили, будто письмо написал я сам, — отвечает Унру. — И что же дальше?

— Ничего. Местная экзопамять подверглась какому-то воздействию, и я не в силах определить, кто и как это сделал. Но я пришел поговорить не об этом.

— Вот как? — Унру приподнимает брови.

— Просматривая экзопамять в поисках пробелов, я заметил, что вы часто обращались к жизнеописанию графа Исиды, и вернулся к первому появлению этой книги. Признаю, что я, возможно, злоупотребил предоставленной мне свободой, но считал важным изучить все аспекты этого дела и со всех точек зрения.

— В самом деле.

— Я не мог не отметить вашу… реакцию на данный текст. — (Унру закричал, отшвырнул книгу на другой конец комнаты, стал сбрасывать с полок другие книги, опрокинул планетарную модель с такой силой, какой нельзя было предполагать в его хрупком теле, а потом рухнул в свое кресло.) — Если я прав, вскоре после этого вы приняли решение раньше срока уйти в Спокойствие. Что же такое вы там увидели?

Унру вздыхает.

— Мистер Ботреле, возможно, я должен внести ясность: вы проводите здесь не рядовое расследование. Я не уполномочивал вас вмешиваться в мою личную жизнь и рассматривать причины тех или иных действий. Я прошу вас защитить мою собственность и меня лично от того обстоятельства, которое я нашел угрожающим.

— Вы наняли меня для того, чтобы раскрыть тайну, — заявляет Исидор. — И я уверен, не только тайну появления письма. Кстати, я запросил информацию и о графе Исиды.

— И что вы узнали?

— Ничего. Я не смог найти в общественной экзопамяти ни одного упоминания о графе равнины Исиды. Широкой общественности не известно о его существовании.

Унру подходит к одному из огромных окон галереи и смотрит вдаль.

— Мистер Ботреле, я признаю, что был не совсем честен с вами. В душе я надеялся, что вы самостоятельно выясните некоторые детали, что вы и сделали. — Он прижимает ладонь к стеклу. — Когда ты богат, с тобой происходят странные вещи, даже если богатство это искусственное, как в нашем обществе. Развивается своего рода солипсизм. Мир подчиняется твоей воле. Все превращается в твое отражение, и спустя некоторое время становится скучно смотреть себе в глаза. — Он снова вздыхает. — И я решил поискать твердую почву в прошлом, у наших истоков, в нашей истории. Думаю, никто из нынешнего поколения не приложил столько усилий к изучению Королевства и Революции, как я. Поначалу эта идея казалась мне спасительной. Такая яркая жизнь по сравнению с нашим пресным существованием: настоящая борьба, настоящее зло, стремление победить тиранию, отчаяние и надежда. Граф Исиды, замышляющий заговор против тирана. Драма. Интрига. А Революция! Я покупал воспоминания у выпрашивающих Время нищих. Я помню, как был в долине Хармакиса, как раздирал тела Достойных алмазными когтями. Но через некоторое время я стал понимать, что здесь что-то не так. Чем глубже становились мои изыскания, тем больше я встречал несоответствий. Люди, появляющиеся в жизнеописаниях, купленных на черном рынке, воспоминания, противоречащие друг другу. Жизнь графа Исиды натолкнула меня на первое откровение, и вы… видели, какой была моя реакция.