Время вьюги (часть первая)

Наклз тонко улыбнулся:

- Моя "порода" - остаточный продукт двух переломов, если говорить о форме носа. У белокрылых весьма далекие от педагогики методы вбивания информации в пустые головы.

- Их методы выбивания искомой информации, надо думать, от педагогики еще дальше.

- Не проверял.

- Впрочем, я не про твой, как выясняется, многострадальный нос. С этой проблемой можно найти понимание у Маэрлингов. Обоих. Я имела в виду, что барышня и впрямь на тебя несколько похожа. Во-первых, она тоже рыжая, хотя и менее радующего глаз оттенка. Во-вторых, пока она спит и молчит, в ней можно заподозрить некую внутреннюю красоту. Некую, Рыжик, и внутреннюю, не улыбайся. И для истинной рэдки она неприлично тоща - в-третьих.

- Валькирия, как грубо, - все-таки расплылся в улыбке Наклз. - Зеленая зависть тебе не к лицу.

Дэмонра недовольно фыркнула и гордо покинула спальню. Даже самые современные калладки в некоторых вопросах отличались весьма консервативными взглядами.

Пять веков назад беженцам из Аэрдис, ставшим первыми калладцами, выбирать не приходилось. Они спокойно приняли тот факт, что нордэны, приютившие их на своей земле, не хотят слышать аэрди и видеть крестов. Как результат, появился морхэнн - несколько вульгаризированный пришельцами аналог языка нордэнов - а также привычка не обсуждать свои и соседские верования на улицах. Столкновение патриархата беженцев и матриархата коренного населения тоже обошлось без кровавых драм и постепенно вылилось в равенство полов. А вот столкновение монархических убеждений бывших аэрдисовцев и теократических - нордэнов создало гремучую смесь. В итоге родился непогрешимый кесарь, который был прав даже тогда, когда его неправота была интуитивно очевидна пятилетнему ребенку. Текло время, два народа ассимилировались. Все прошло так хорошо и так мило, что Наклз подозревал у терпимости нордэнов какую-нибудь очень некрасивую подоплеку. Подоплека терпимости бывших аэрдисовцев была проста - они хотели жить. А для этого с нордэнами следовало дружить. Одна была беда: выходцы из Аэрдис приняли чужой язык, чужой социальный строй, чужие традиции и обычаи, даже чужую кулинарию, но принять чужие идеалы красоты было выше их сил. Беженцы считали, женщина должна выглядеть как женщина. Даже если она ходила на медведя, состояла в армии или в одиночку воспитывала пятерых детей. И формы ей полагалось иметь женственные. Северянок же природа приятными округлостями в массе своей обделила. Комплекция Магды Карвэн считалась чем-то вроде дара небес за особые заслуги. Умные северянки, конечно, очень быстро придумали особый крой корсетов, а также корсажи, турнюры и прочие женские хитрости, которыми успешно пользовались последние несколько веков. Взгляды на красоту давным-давно стали куда более широкими. Но чистокровные нордэны на пышнотелых, румяных рэдок все равно косились недобро. По старой памяти и унаследованной от прабабок горькой обиде.

- Я тебе, Рыжик, это припомню, - ласково посулила Дэмонра, устраиваясь на кухне. Последняя хранила следы пребывания Магрит, то есть была перевернута практически вверх дном. По счастью, большая часть шкафов пустовала, так что навести окончательный бардак юному дарованию не удалось. - Пусть твое чудо отсыпается. Так и быть, пару шелковых чулок, кулек леденцов и билет до Гвардэ я ей организую. В обмен на ее револьвер, конечно. Да, Рыжик, ветеран заслуживает почетного погребения в родной земле.

Наклз нахмурился:

- В родной? Значит, ты все-таки решила ехать.

Серые глаза нордэны зло сузились:

- Именно так я и решила. Может быть, ты даже сумеешь придумать какую-нибудь новую причину, по которой мое решение следует считать неправильным? Рейнгольд вот полчаса изощрялся.

- Рейнгольд ведь сам из Зигмариненов. Почему бы тебе не попросить его поговорить с кесарем? Родственника по материнской линии он послушает...

- Втягивать любовника в политику? - вскинула брови Дэмнора. - В этом, определенно, есть что-то безвкусное. К тому же, Рейнгольд - мальчик из хорошей семьи.

В понимании Наклза "мальчиком из хорошей семьи" обычно называлось начисто лишенное каких-либо мозгов и талантов существо, которое терпели разве что из уважения к заслугам родителей.

- В каком смысле?

- В таком, что весь союз промышленников и прочую примазавшуюся к ним сволочь он не перекричит. И вообще, не стоит давать повод испортить ему послужной список.

Вероятно, в другой раз Наклз и попытался бы возразить, но тут ему необыкновенно ясно вспомнился висок Кейси Ингегерд с аккуратной дырочкой.

- Похвальная щепетильность. А зачем ты в политику девочку втянула?

- Какую девочку? - не поняла Дэмонра.

- Кейси. Разве она не замешана в этих ваших вампирски-гражданских благодеяниях? Да она кандидатскую пишет по социальной адаптации кровососов, и вообще носится с ними, как с пушистыми котятами, - несколько злее, чем сам от себя ожидал, высказался маг.

- Если бы ты иногда отвлекался от своего идеального мира, Наклз, то заметил бы, что кровососы не пьют кровь. И что упомянутой девочке уже двадцать пять лет, десять из которых она благополучно по тебе сохнет в худших традициях прошлого века, - весьма холодно отозвалась нордэна. - Но это все не имеет значения. Потому что Кейси не участвует в наших "вампирски-гражданских благодеянияхх". Она даже не знает ни о ком, кроме Эрвина и Крейга. Все списки хранятся у совершенно другого человека, который и в Звезде-то не состоит. Я ответила на твой вопрос?

- Ты, я надеюсь, пошутила?

- Насчет Кейси?

Наклз дернул щекой. Нежные чувства Кейси его сейчас беспокоили куда меньше потенциальной дырки в ее голове.

- Да нет. Про человека со стороны.

- Нет.

- О бесы. Может, он вас еще и финансирует?

- Не без этого.

Наклз сообразил, что еще пара слов, и он все-таки выложит Дэмонре свой взгляд на нордэнскую манеру вести дела, который ей явно не понравится, а заодно и свое политическое кредо, которое понравится ей еще меньше.

- Мне остается только понадеяться, что, если вас поймают, ты сделаешь все возможное, чтобы тебя судили по праву стали. По серебру это вышка, Дэмонра. Спроси у Рейнгольда, если мне не веришь.

- Я тебе верю. Я, собственно, заходила, чтобы тебе сказать: поезд у меня послезавтра в девять вечера. Через четыре дня будем в Рэде. Придешь проводить?

- Разумеется.

- Ах да, желтобилетная инсургентка...

- Девочку я устрою сам. А ты забирай револьвер, раз уж он тебе так приглянулся.

Домой Эрвин вернулся около часа дня. Впрочем, "домой" - это было излишне сильно сказано. Лейтенантское жалование позволяло ему снимать две комнаты у госпожи Агнесс Тирье, проживающей в не самом худшем районе столицы. "Рабочие кварталы" начинались несколько дальше, так что фабричным дымом каморка Эрвина благоухала только в особенно неудачные дни. Хозяйка представляла собой апофеоз всего, что лейтенанту не нравилось в людях, но при этом была опрятна и не болтлива. Выбирая между скандальным нравом Тирье и серыми простынями у добряка Тэссэ, Эрвин выбрал чистоту. И периодически горько об этом жалел.