Александр Левин - Время взаймы [СИ]

Теперь я все помню. Ну, то есть у памяти вообще нет времени: человек может помнить все, что с ним было, и все, что будет... В этом нам здорово помогла теория квантового сознания и так называемые эльфы - да-да, куда же нам деваться от ярлыков - народ верхнего мира, некие нематериальные существа, которые, как оказалось, живут глубоко в коллективном бессознательном. Они показали нам, на что в действительности способен наш мозг. Так время перестало иметь значение.

Не стало территорий. Не стало смерти. Перед человечеством, объединенным в девять полио, цифровых сообществ-стран, остался только один вопрос, такой, на который не могли ответить даже эльфы...

А дальше-то что?

- Все понятно? - спросил меня следователь.

Вокруг ночь. Мы в степи. Мое сердце колотится так, что того и гляди сломает грудную клетку. Невыносимо много памяти. Руки трясутся, мысли расползаются. Меня качнуло, следователь поддержал. Лана стояла чуть поодаль, между курганом и открытой машиной, обхватив себя руками. Беззвучно плакала и смотрела куда-то вдаль. Пахло дождем, дул свежий и холодный ветер, а небо, черное, как смоль, было усыпано холодными иголками звезд.

- Но... Как... Я... Как мы сможем? Это...

Я неуверенно указал пальцем в небо. Следователь огляделся, прислушался. Потом посмотрел на меня очень внимательно и усмехнулся.

- Я могу успокоить тебя квантово-механической нелокализуемостью отрицательно заряженных куперовских пар, защищенных от локализующего воздействия декогеренции посредством энергетической щели, которая вынуждает эти пары испытывать негеодезическое движение в присутствии гравитационной волны?

Я опешил.

- Не могу же, верно? Ты все и без меня знаешь. А чтобы говорить про двигатель, нужно видеть двигатель. Так?

- Что... Я...

- Люди много на себя берут, когда говорят, что нечто, какой-то феномен, какая-то сила во Вселенной им определенно понятны. Объяснения успокаивают. Объяснив что-то, ты чувствуешь себя богом. Но все гораздо проще, Антон.

Он опять ненадолго провалился в себя. Осунулся, будто бы сжался, а подняв глаза сказал:

- Нет разницы между мной и тобой, тобой и машиной, машиной и деревом, деревом и богом. Мы все - хаотично сгруппировавшиеся элементарные частицы. Это важно понять прежде, чем пытаться управлять природой, памятью, другими людьми. Лана, идите сюда!

Девушка вздрогнула и оглянулась. Следователь еще секунду был немного раздражен, как если бы случайно сказал слишком много.

- Идемте, времени все меньше. Эта... То, что когда-то было моей матерью теперь представляет серьезную опасность. Она... моя... моя бедная мама устала...

- Мама? - изумился я.

- Патрульный времени. Эти существа живут только во снах. Но что делать, если жертвам нет необходимости спать? Надеюсь, той памяти, что я успел украсть, вам на первое время хватит. Спасибо, Антон. И... извините, что... Я старался, как мог, и пришел бы раньше...

Опять встрепенулся, как напуганная птица. По лицу было видно, что времени у него оставалось все меньше и меньше.

- Если бы не зубная боль.

- Чего? - повторил я, как китайский болванчик.

- Неважно. Некоторое... хе-хе... некоторое время я для вас выиграл. Хотя теперь понимаю, что придется пожертвовать вами обоими.

- Пожертвовать?

Лана испугалась и сделала шаг назад. Но куда она пойдет? Я даже представить боюсь, что творилось в ее бедной голове той ночью. Но она не падала в обморок, не устраивалась истерик. Она сильная.

- Не вами, Лана. Вы - триггер. Благодаря вам все и получилось. Я не знаю, что... что или кто там конкретно, и не смогу пойти с вами, они скоро обнаружат мое отсутствие. Корабль не нужен, Антон. Если вы об этом спрашивали. Никому не нужен никакой корабль.

Я киваю. Просто киваю.

Непонятно ничего, но Лана рядом, глаза-блюдца, неспокойные пальцы, ее присутствие успокаивает. Что-то тараторила про Диму, который будет искать, волноваться будет, а следователь, большой и грозный, с красными со сна глазами и недельной щетиной, двигается легко, как будто ему неважно, в каком именно теле существовать и разговаривает, как подросток.

- Мне кажется, это важно, - говорит он. - Во всяком случае, себе-то вы верить можете, верно, Антон? Вы передаете себе привет.

Я облизнул пересохшие губы. Что-то в воздухе загудело, как гудит натянутая струна.

Было холодно и ужасно светло. Фридман чувствовал себя паршиво. Он реально думал, что умрет, так и не добравшись до дома Лапши. Сознание, будь он подключен, полыхало бы сигналами опасности. Рекомендуется срочная гибернация. Внимание, внимание: организм находится в предкритическом состоянии. Внимание.

Пульс бился в висках.

Идиотские люди прошлого: бесполезные расстояния и бесполезно длинные минуты. И вроде смотришь вокруг - каждый торопится, машин на дорогах пруд пруди, но на самом деле они как сонные мухи.

Регулировщик распаковал заблокированную память Фридмана - еще до перерождения, до инсталляции новой версии системы - и теперь Антон точно знал, куда идти. Не мог, что ли, забросить куда-нибудь поближе, идиот, думал он, ругая Лапшу, в очередной раз наткнувшись плечом на какого-то важного гуся.

- Смотри, куда идешь!

Границы улиц, границы районов, границы городов, границы государств. С ума можно сойти. Девять полио без привязки к земле и всего две сотни социо на весь цивилизованный мир. Какое значение имеет земля? Хоть в чем-то хреновины вроде Сингулярности были безапелляционно полезны, ведь именно нейросети разработали новый государственный алгоритм, казалось бы, удобный всем... но потом электронные мозги пошли набекрень... Или нет? Ведь все «страшные» решения, которые принимали Системы, основаны на идеях человека. Мудрость толпы и все такое, кабы мы не ненавидели друг друга до такой степени, то и разговор с Сингулярностью был бы другой. Наверное.

Антон опять качнулся. На секунду провалился в тяжелое раскаленное прошлое. Они с Ромашкой на какой-то крыше, рядом что-то горит, слышно, как вертятся, замедляясь, огромные лопасти вертолета. Ночь, глубокая, черная. Ромашка касается его лица холодными, по-паучьи тонкими пальцами и что-то говорит: шевелит губами, а слов не разобрать. Появляются эти штуки. Со всех сторон на них, словно полчища насекомых, надвигаются голые копии Фридмана. Их несколько десятков, если не сотен. У них у всех одинаковое выражение на лице и белые глаза без зрачков.

- Ваши документы.

Не сразу пришел в себя. Перед ним стояли трое тощих в военной форме. Смотреть на них было больно, тяжело оказалось даже просто поднять голову.

- Что?

Лидер тройки еще раз представился, при этом быстро отсалютовав.

- Ваши документы. Что употребляли?

Антон сунул железную руку, которую начало страшно жечь в контактах, глубже в карман.