Полина Кулагина - Свободный мир

Гений с удивлением отметил, что Анна, до этого не сводившая с него глаз, вдруг переключила своё внимание на Эмри так, будто его слова вообще не представляли никакой важности. Эмри сидела, прикрыв верхнюю часть лица ладонью. Её локоть стоял на столе, она качала головой.

— И я не хотел становиться заложником Роулса, потому, э… внушил Эмри мысль сбить самолёт, но потом я подумал, что это выходит совсем нехорошо, и, надеюсь, хоть как-то исправил свою ошибку. Я на самом деле не мечтаю, что ты меня простишь, я говорю всё это просто, чтоб ты понимала…

— Как благородно, — прервала его Анна, — и как беспомощно. А ты что скажешь? — наконец обратилась она к матери.

— Это неправда, — подавленно ответила ей Эмри, всё так же качая головой, — конечно, то, что он сказал, — это неправда.

— А это верно отвечено, — удовлетворённо согласилась её дочь. — Я много слышала, как вы с Роулсом обсуждали, что ты вынула память. Этот человек ничего не применял к тебе. Никогда не применял. Исключено, не мог. Так что — правда? Говори.

— Мне действительно было бы комфортнее, если б ты на меня не давила и согласилась поговорить наедине, — ответила ей Эмри, но, не увидев в глазах дочери никакой пощады, продолжила: — Что касается твоего отца, он совершил убийство и понёс за это наказание. Если тебе это важно, ни я, ни он, — она указала на Гения, — никак не способствовали его расстрелу. Я знаю, ты, наверно, не поймёшь меня сейчас, но подумай, зачем твой отец попросил тебя приехать в сектор? Подумал ли он о твоей безопасности?

Анна усмехнулась, а Гений задумался о том, как он вообще мог так долго игнорировать её невероятное сходство с Эс: не только черты лица, цвет волос и глаз, но и манера говорить, смеяться, а также заставлять собеседника чувствовать себя неуютно во время разговора — буквально всё выдавало в ней отца. Гению показалось любопытным то, что внешне Анна не была похожа на мать практически ничем. Хотя сейчас ей было примерно столько же, сколько Эмри, когда он с ней познакомился, но, как он ни приглядывался, Гений не замечал между ними ни одной общей черты. Впрочем, это было для него большим облегчением: видеть перед собой копию молодой Эмри с проступающими сквозь неё чертами человека, к которому он испытывал сильнейшую неприязнь, было бы по меньшей мере мучительно.

— Зато ты подумала о моей безопасности, — возмущённо заявила Анна. — Как ты смеешь?

Даже Гению, искренне сопереживавшему Эмри в этой тяжёлой ситуации, было интересно, как она будет выкручиваться. И возможно, в тот момент он впервые признался себе в том, что патологическая неспособность Эмри говорить правду, вопреки всякому здравому смыслу, его к ней влекла.

— Я действительно виновата перед тобой, — тихо сказала Эмри, убрав руку от лица, — и то, что я вспылила, — следствие того, как я изменилась, оставшись без внешней памяти. Но почему ты согласилась, а ведь ты добровольно на это согласилась, шантажировать меня вместе с Роулсом?

— Это я задаю вопросы, — громко и недовольно прервала её Анна. — Скажи мне, мама, неужели ты просто не могла нас всех оставить в покое? Ты убила моего отца, ты собиралась убить меня, только чтобы…

— Я клянусь тебе, я вовсе не собиралась. Я была не в себе, Анна. Я умоляю тебя простить меня. Хочешь, я на колени перед тобой встану?

— Встань, — неожиданно согласилась её дочь.

Эмри поднялась из-за стола, отошла немного в сторону и выполнила своё обещание, хотя выглядело всё это довольно нелепо. Глядя на стоящую на коленях Эмри, Гений подумал, что Анна, похоже, задумала весь этот разговор с единственной целью их обоих унизить.

Анна также встала из-за стола и подошла к матери, смерив её снисходительным взглядом.

— Так когда ты была не в себе? Когда самолёт решила сбить? А перед?

— До этого я за тебя очень волновалась, и сейчас очень волнуюсь, — ответила ей Эмри. — Я сделала всё, чтобы вывезти тебя из сектора как можно скорее.

— Трогательно, — вынуждена была признать Анна, которая вновь обратила своё внимание на Гения. — Скажи мне: что между вами было? — спросила она у него.

— Ничего, — солгал он, и эта ложь далась ему куда проще, чем всё, что было прежде, потому что в данном случае сказать ей правду у него бы всё равно язык не повернулся.

— Классно-удивительно, — заявила Анна и, обратившись к Эмри, вкрадчиво спросила: — Он что, опять мне врёт?

— Нет, Анна, послушай: всё это не имеет совершенно никакого отношения к делу. Даже если бы нас что-то связывало, это бы ничего не изменило. Я всегда тебя любила и буду любить…

— А моего отца ты любила? — с несколько неуместной иронией в голосе поинтересовалась Анна.

— Конечно, — без колебаний ответила Эмри, — но понимаешь, здесь всё немного сложнее. Ты — моя дочь, и я буду любить тебя всегда, независимо от того, что ты сделаешь…

— Довольно. А его ты любила? — спросила она, указав на Гения.

— Нет, — глухо ответила ей Эмри, также ни секунды не колеблясь.

— Здорово, — резюмировала подозрительно довольная Анна. — Идеально.

Она обошла Эмри и встала между ней и Гением.

— И вы не встречались все эти годы? — спросила она, глядя на них обоих по очереди.

— Нет, — ответили они хором, а Гений удивился: он перестал понимать, к чему так упорно клонит дочь Эмри.

— Прям ни единый раз не встречались? — уточнила она.

— Нет же, Анна, — уверенно повторила её мать, — нас ничего не связывало. Я никогда его не любила. И всё это не имеет никакого отношения к делу в любом случае.

— Классно, — воскликнула Анна, — превосходно. А что есть вот это? — с мрачно-торжествующим видом спросила она, вытащив из внутреннего кармана ветровки стопку бумаг.

Гений их, конечно, узнал.

— Это мои письма, я их писал, — немедленно объявил он. — Я в самом деле очень хотел, чтоб твоя мать ко мне вернулась. Прости меня. Хочешь, я тоже…

— Молчи! Я не спрашивала тебя! — разъярённо выкрикнула Анна. — Мне плевать на твои письма. Ты мне никто. Это что?

Анна швырнула бумаги на пол перед Эмри, они разлетелись, но Эмри не стала их собирать. Она опустила голову и больше её не поднимала.

— Что это, мама? Понимаешь, я не о письмах, а о твоих ответах. Я спрашиваю тебя, как ты смела такое писать за месяц до моего рождения? А после? Сколько приглашений встретиться, мерзких признаний, как здорово. Жаль, папа ничего об этом не знал, он бы тебя заживо закопал.

— Это мои личные вещи, — холодно ответила Эмри. — Я никуда никогда их не отправляла. И вообще удивлена тем, что ты их нашла, учитывая, что они хранились в разных местах.

— Ты что думаешь, хорошо спрятала? — Анна зло рассмеялась. — Плохо. Что ты мне скажешь теперь? Что можешь сказать?

Эмри молчала. Гений подумал, что ничего хуже в жизни он не испытывал. Ровно в тот самый момент, как он, собираясь применить к Эмри А-17, влез к ней в голову, он понял, что этим всё и закончится. Не именно этим, вариации, конечно, были: сбитый самолёт, штурм или такой вот бескровный, но от этого не менее болезненный вариант. Неизменным было одно: впереди маячило моральное падение, которому он никак не мог помешать. Более того, хотя он изо всех сил старался облегчить страдания Эмри, в результате только усугубил их, допустив её встречу с обвинителем лицом к лицу. И она была беззащитна перед обвинениями дочери настолько же, насколько он — беспомощен перед судьбой. Какой был смысл обладать властью, с которой ничто не могло сравниться, если он не смог с её помощью защитить единственного человека, который был ему дорог? Если б только он знал с самого начала, что защищать Эмри придётся от самой себя.